«Меня Снегурочка зовут», — представился приятный женский голос в моей голове.
«А меня как? Дед Мороз?» — усмехнулась я.
Вокруг темно. Какая-то подсознательная яма. А ещё холодно. И боль в теле, которую я неожиданно стала ощущать, от макушки до пяток. И болел низ живота, ноги и почему-то соски.
К Снегурке не ходи, у меня секс был. И я так поняла, очень активный.
«Не знаю», — задумчиво произнесла ОНА.
Кто она?
Она — часть меня. Но не такая.
Ничего не могла вспомнить. Попыталась шевельнуться.
Шея затекла. Давно лежу.
«Что за кипиш был?» — спросила я у Снегурки.
«Похоже, мы нашли нашего самца. Теперь мы в истинной паре. И он нас пометил»
Метил с особой жестокостью. Или это я с голодухи его имела? Теперь и не вспомню.
Оборотень. Я — оборотница. Со мной разговаривает моя вторая сущность. Это значит, что я взрослая оборотница. Дожила до голоса в голове.
«Я — оборотень, — выдала я догадку. — А ты — мой внутренний голос и волчица. Так?»
«Так», — печально вздохнула она.
«Оборачиваемся, мне холодно», — строго приказала.
«Не могу», — понуро ответила Снегурка.
«А что так?» — недоумевала я, пытаясь мысленно ощупать её. Она болела похуже, чем я.
«Да самец Дикий оказался. Вязка была тяжёлой, — виновато объясняла моя внутренняя животина. — У меня пока задние лапы не двигаются»
«Ужас! — возмутилась я и стала потихоньку просыпаться. — Это что там за монстр?!»
Я сама не помню толком. Но удовлетворена досыта.
«Сейчас разберёмся», — по-боевому решила я.
Как бы ни было больно и плохо, я открыла глаза.
Нет чтобы во дворце очнуться на подушках шёлковых у ароматных курильниц.
Не судьба.
Закопчённый высокий потолок, бревенчатые стены. На них отпечатки глубоких борозд от когтей оборотня. Мы с самцом перед сексом, видимо, подрались.
Полумрак.
Комната одна и небольшая. Имелась покорёженная печь с варочной плитой. Рядом мощный грязный стол с двумя пнями вместо стульев. Мутное окошко. Огромная дверь была открыта. В неё влетал ледяной воздух и запах тающего снега.
На дворе весна. То-то нам с волком приспичило.
Лежала я на какой-то мешковине, совсем голая. А рядом слышалось тяжёлое дыхание.
Я подняла руку и посмотрела на свою белоснежную молодую кожу. Нащупала длинные волосы. Оказались светлыми, как лён.
Скрипя зубами, подтянула к себе ногу. Стройная, длинная и белая.
Красота какая!
Кому хоть такая царевишна досталась?
С хрустом в шее повернула голову и замерла.
Он лежал ко мне спиной. Высокий, плечистый, но дохлый, как смерть на диете. Торчали позвонки. Кости были обтянуты пепельной кожей. Можно анатомию скелета изучать. От головы вниз тянулся гребень, но временами плешиво обрывался. Был мужик седым. Имелся хвост на тощей заднице. Лежал, скрючившись, обняв себя руками, на пальцах серели тёмные когти.
— Это, что ли, ебака великий? — с отвращением спросила я у волчицы вслух, хотя могла просто подумать.
«Ой, не буди», — вымученно прозвучало у меня в голове.
Стиснув зубы, я села. Стала медленно двигать телом, как в танце. Чувствовала, что разбегается кровь по венам. Тепло становилось. Зверь внутри меня приободрилась. Я так поняла, в нашей паре — я главный предводитель и задаю такт, а Снегурка на подхвате.
Заработала регенерация. Стали исчезать боли. Я покрутила шеей и плечами. Облизнула губы. Языком потрогала чуть вытянутые клыки.
Пока тряпка подо мной не остыла и не растеряла тепло, вытащила её и укрыла старика.
Сдохнет ещё. Надо присмотреть.
***
Я рассмотрела себя. Белёсые завитки на лобке. Животик впалый, а вокруг пупка золотистый рисунок, словно лучи солнца исходят. Его потёрла пальцем. Наколка. Странная.
В углу дома валялись какие-то тряпки. Я пританцовывала на обледенелых половицах со щелями, из которых тянуло запахом мокрой земли.
Нашла себе тёплую вещицу. Сверху вязка шерстяная темно-коричневого цвета, подкладка из байки. Был это мужской свитер и упал мне по колени.
Ничего так мужички здесь обитают.
Закатала рукава и полезла искать, что ещё надеть. Брюк не нашлось, зато была чёрная грубая юбка. Её я затянула верёвкой на талии.
Валенки рваные. Их я решила деду надеть, ему не ходить ногами… ещё долго.
Пару одеял. Одно пущу себе на обмотки вместо обуви. Другое взяла в охапку и понесла к кровати.
Система истинной пары работает очень подло. Умерла пара — ищешь сразу другую, по запаху. Не нашла — будешь волчицей бегать по лесу. Вот и я, видимо, бегала после смерти мужа, пока на деда не наткнулась. Только что-то с памятью у меня плохо. Будет ещё хуже, если мой самец издохнет. Опять обернусь и буду Дикой обитать в Лесу.
В нос ударил запах истинной пары. Он был запахом осеннего леса. И от этого аромата я тяжело задышала. По телу мелкая дрожь разбежалась. Соски об ткань натираться стали. И потекла я от весеннего воздуха, от осеннего аромата истинного самца.
— Давай, старче, — командным голосом велела я, закидывая оборотня одеялами. Потянула его ноги вниз, чтобы валенки надеть. Колени с треском разогнула и замерла.
Член увидела и забыла, что делать собиралась.
Ничего себе дед!
Орган был внушительный, и это без эрекции. А ещё эстетичный: светлый, с проступающими венами.
«Не надо, не буди», — заныла волчица в голове.
Желание секса стало мучительно волновать. Накатила жаркая волна. Запульсировало лоно. И слюна выделялась.
Ого, как вштырило!
Дрожащими руками натянула на когтистые ноги самца валенки. Там уже дыры были, как раз под когти. Укутала старика и закинула назад спадающие к лицу волосы. На лбу выступила испарина.
«Не напрашивайся, пусть очухается. Узнать надо, может, сумасшедший»
— Спасибо за совет, мамочка, — хмыкнула я и огляделась по сторонам, решила сходить за дровами. На печке вроде спички лежали.
Отличный дед, мне понравился.
Печку пришлось всю исследовать на предмет полезных вещей. Спички были, немного соли в туеске. За печкой нашлись огромный чугунок и сковорода. В бочонке оказалось немного муки. Ножи все старые, проржавевшие. Всего пять штук. Выбрала более-менее подходящий и порезала ветхое покрывало. Обмотки крест-накрест завязала полосами от ткани. Ещё одну верёвочку сообразила, чтобы волосы заплести.
С волосами оказалась большая неприятность. Они сверху спутались, а уже ниже пояса колтунами мёртвыми задеревенели. Пришлось без жалости до пояса отрезать, разделить на три части и заплести в косу.
А за дверью весна поздняя. Капель с деревянной крыши капала и сквозь снег до земли пробивала себе дорожки. На солнце ручьи текли, и мои обмотки оказались совершенно бесполезными. Промокли сразу.
Дом старый, покосившийся, стоял на маленькой поляне посреди глухой тайги. Деревья все хвойные, и среди них не было троп.
Когда мы со стариком сюда пришли?
Даже следов не осталось.
Я прошла сквозь глубокие сугробы до леса. Голые ноги выше обмоток закоченели. Наломала у высокой ели веток. В охапку взяла и отправилась обратно в дом.
