— Родер, Родер, — прошептал он, склонившись над листом
бумаги.
Лишь чудом мужчина успел перевязать проклятие на него, на
большее сил умирающего не хватило. Вот только Родер был очень могущественным и
опытным чародеем, а на сколько хватит его собственного ресурса — загадка.
Время неумолимо неслось вперед, с момента смерти мага прошло
уже три дня, а он не знал с чего начать письмо. Он знал только, что надо
торопиться.
— Соберись! — приказал себе мужчина. Пока Родер был жив,
проклятие редко напоминало о себе пропажей незначительных мелочей, сейчас же
процесс наверняка пойдет быстрее. Людям из замка уже невозможно выбраться,
благо, что чары привязали всех обитателей к месту и они сами забыли, что где-то
за пределами существует другой мир.
Он подозревал, что остальные страны тоже не помнят о
королевстве на краю света.
«Будь проклят этот замок! Чтоб он исчез с лица земли вместе
с теми, кто здесь живет!» — звучал голос в его голове. Если ничего не сделать,
так и будет.
С чего начать?.. Решительности не хватало подставить ни в
чем не повинного человека, но другие тоже заслуживали права на шанс!
Итак. Что обычно пишут в подобных случаях? Капля чернил упала
на лист и растеклась кляксой, похожей на нелепый черный цветок — подходящий
образ для траура.
«Госпожа Олана Мейс, спешим уведомить вас, что ваш брат Родер
умер…»
Ти-ли-ти-ли-та-ра-дам.
Мужчина вздрогнул и настороженно выглянул за окно. Нет,
показалось, будто звонит колокол на башне проклятого мира. Просто забыл, что
сегодня воскресенье, и в соборе проходила служба. Кто знает, может это
последние светлые дни… Черная капиллярная сеть на месте пореза на его груди набухла,
причиняя боль.
Как же он устал! Все отдал бы за возможность отдохнуть — полежать,
почитать, прогуляться, и чтоб не мучила боль, которая медленно, но верно становилась
сильнее с каждым днем. И временами так хотелось сдаться на волю проклятья. И
будь, что будет…
Нет, еще не все потерянно! Родер должен был вести дневник.
Вот только отыскать записи мужчина не смог, сколько не
пытался. Он почти отчаялся, когда в старых, судя по датам — десятилетних, записях
мага обнаружил фразу: «Король приказывает мне любой ценой найти сбежавшего
лорда. А на вопрос — где мне взять его кровь? — ответил, где хочешь. Ничего не
остается, как обратиться к близким родственникам преступника. Благо, его сын не
успел скрыться».
«Если хочешь найти что-то принадлежащее человеку — нужна
родственная кровь», — предположил мужчина.
Родер говорил о родителях, но, если те еще живы, — они
навряд ли смогут помочь. Чародей также упоминал в беседах старшую сестру Олану.
А если она не здорова? А вдруг леди Мейс уже умерла?! Но выбора не было.
Две сухие строчки. И будь, что будет…
Оставалось решить пару не менее важных вопросов — как
сделать так, чтобы Олана прибыла в замок и как отправить письмо.
Мужчина достал оставленный магом саквояж с лекарствами и
противоядиями, где между пузырьками прятался один из экспериментов со времен,
когда Родер любил творить чары, — карточка с встроенной в нее формулой
перемещения, на случай если понадобится немедленно прийти на помощь принцу.
Мужчина несколько мгновений рассматривал пожелтевший
прямоугольник.
«А если не сработает?» — сомневался он. А если родственник
не прочитает строку, или прочитает, но окажется в мире проклятия? Второго шанса
не предоставится.
Однако другого пути он не видел. Мужчина зажмурился и вложил
карточку в конверт, поспешно запечатал его, а затем уколол палец, на котором
немедленно набухла рубиновая бусина.
— Только бы в проклятии осталась прореха! — пробормотал он,
растирая кровь. — Только бы не ошибиться в формуле. Только бы…
Он хотел и вместе с тем безумно боялся осуществления своего
плана. Но будь, что будет!
Письмо вспыхнуло красными искрами и пропало. Теперь
оставалось только ждать.
— Простите, леди Олана, — прошептал он, стоя на балконе и
наблюдая за невероятно ярким малиновым закатом, которого прежде не наблюдал. Видимо
столь необычные краски тоже последствие проклятия.
И вместе с горизонтом догорали дни замка.
— Магистр Э. Магия как объект научного познания. Место
публикации — королевская типография…— пробормотала я, дописывая данные в предпоследнюю
каталожную карточку из ящика с буквой «Э» и откидываясь на спинку кресла. Уф!
Терпение и труд все перетрут! А на книгу чуть позднее надо будет обратить внимание,
ведь если все удастся, мал-мальские знания о чарах мне пригодятся.
Яркий полуденный свет проникал через высокие окна с
узорчатыми решетками, оставляя на подоконнике и на полу тени, напоминающие
кружево. Витиеватое переплетение сероватых стеблей и цветов протянулось вместе
с лучами через весь зал, поделив его на две половины — на залитую солнцем и на
ту, где царил спасительный полумрак.
С улицы доносилась веселая музыка — с каждой минутой она
звучала все громче и громче, и в конце концов я перестала слышать то, что
происходит в библиотеке, и не обратила внимания на приближавшийся ко мне цокот
каблуков.
— Ниэль, что ты делаешь? — раздался возмущенный голос
начальницы, остановившейся рядом с моим столом. Я было испугалась, что она
«поймала» меня на привычке читать вслух и сейчас накажет за неподобающее
поведение, но ошиблась. — Рабочий день закончился полчаса назад! Неужели ты
опять решила задержаться?!
Я приложила максимум усилий, чтобы моя улыбка выглядела
правдоподобно-виноватой.
— Хотела закончить с каталогом, — ответила, проводя рукой по
ряду желтоватых карточек, которые старательно переписывала на новую бумагу,
чтобы в ближайшем будущем служащий городского управления смог зачаровать их на
призыв сотрудников и на волшебный поиск. Просто чудо, что и до нашего
захолустья наконец-то добралась магия!
— Девочка моя! Сегодня праздник! Весь город гудит, играет
оркестр, скоро на площади начнутся танцы… А ты… Ниэль, пожалуйста, оглянись!
Я послушно исполнила то, о чем просила меня пожилая женщина,
ожидая увидеть нечто странное. Но нет, все как обычно — стеллажи с книгами,
шкафы с картотекой. Наверное, я должна была сделать какой-то вывод, но у меня
не получилось, и я лишь недоуменно пожала плечами.
— Ниэль, — продолжала
сокрушаться начальница, — ты еще такая молодая!
Ты должна сорваться с места, сменить свое черное платье на нечто
романтичное и, окрыленная, умчаться в закат, а затем гулять под разноцветными
гирляндами до полуночи и слушать оды в честь своей красоты! Только представь —
огромная луна, россыпь звезд, легкий поцелуй, — пожилая женщина приложила
ладони к сердцу и томно вздохнула. А затем она будто спохватилась и,
наклонившись ко мне, заговорщицки зашептала: — Кстати, ты заметила, как на тебя
смотрит наш новый мальчик?
