– Целители... нам нужно к целителям, – повторяла я, как заведенная, пока кто–то очень мягко, почти невесомо, сжимал меня в объятиях, дожидаясь, когда наступит момент просветления сознания, и я, наконец, приду в себя. Только попутно с этим не забывал окунать в нелегкую правду:
– Валя, они не помогут: я не чувствую сознания, душа уже покинула тело. Его можно только отнести к дереву, чтобы оно попрощалось с сыном.
Я отстранилась и, словно во сне, посмотрела на того, кто решил сообщить страшную истину: сверкающие оранжево–желтые глаза казались сейчас особенно большими, в них светилось сочувствие и участие. Дракон, один из двух драконов, которых я повстречала в этом проклятом месте. Глупые рептилии, но этот хотя бы просто отнял надежду. Второй без сожаления забрал чужую жизнь.
Подняла руки, до этого плетьми висевшие вдоль тела, прижала к груди, а затем решительно освободилась от объятий утешителя. Нет уж, я ни за что не соглашусь с тем, что мне сейчас предлагали. А этот, второй... Повернула голову в поисках, увидела рубиновую ауру, полыхающую толчками сожаления. Горько усмехнулась про себя: ну надо же... только вот меня этим больше не разжалобишь. Покинув одного крылатого, подошла к другому, не замечая никого вокруг. Склонила голову набок, сканируя его энергетическую оболочку. Нашла. Что там Златоглазый говорил о том, как избавиться от кого–то из шестерки? Зло прищурила глаза, когда, наконец, отыскала на ровной рубиновой поверхности свой след медово–фиолетового оттенка. Вот он, тот самый поцелуй, который я подарила Юрину. Подняла руку, подойдя к Огнекрылому почти вплотную, и с расстановкой произнесла:
– Ты. Никогда. Больше. Не будешь. Связанным. Со мной! – после чего погрузила руку в ауру, вырывая часть своего сознания из дракона. И раздавшийся после этого крик Юрина, а затем и его падение, можно было считать лишь малой расплатой за грехи. Обернулась к Эланиэлю:
– Усиль свое заклинание. Хайджи, – телепорт молча оказался рядом, не смотря на поверженного благодаря мне дракона. Слезы успели высохнуть. – Перенеси нас в сад во дворе Академии, пожалуйста.
– Валя, это безумие! – Арегван выступил вперед, будто поняв, что я собираюсь делать. – Ты не можешь пойти против смерти!
– Я ее отменяю, – тихо возразила я, когда увидела, что хвостатый брюнет взял скорченное тело Мая на руки. Подошла к нему сзади, обняла за спину и только тогда позволила себе вздохнуть спокойно. Никому не дам обижать Мая. Я все исправлю, обещаю, мой хороший. Ветер в ушах был подтверждением моим решительным мыслям.
– Что ты собираешься делать? – недоверчиво спросил телепорт, когда мы оказались в нужном месте.
– Мне нужно внутрь, – пояснила я уже безэмоционально. – Дерево сможет его вылечить. Нет, – предостерегла я Хайджи. – Тебе туда не пройти, дорогу знаю только я. Положи Мая, дальше я сама, – с этими словами указала на каменную мостовую, и меня беспрекословно послушались. – Спасибо... – я быстро поцеловала друга в щеку, после чего подошла к друиду и, вздрогнув, осторожно тронула за плечи.
Стазис ощущался так, словно Мая временно положили в большой холодильник. От тела веяло холодом, и, прикасаясь к нему, я ощущала под руками лишь замерзший кусок плоти. Проглотив комок страха, попыталась осторожно подтащить его ближе к начинающемуся саду, опасаясь, что заклинание спадет, а Май рассыплется прямо у меня на глазах, неотвратимо превращаясь в горстку пепла. Я боялась этого больше всего на свете. Несправедливо было гибнуть из–за того, что я решила пойти на испытание одна.
Когда поняла, что друиду ничего не угрожает, смелее продолжила свое дело, и уже спустя несколько мгновений мы с Маем оказались у входа в сад. Все это время Хайджи напряженно наблюдал за нами. Каково же было его удивление, когда проход внутрь открылся после моего прикосновения к лианам, плотно скрывавшим путь к Древу. Когда же мы с Маем почти оказались внутри, Хайджи прошептал на прощание:
– Возвращайтесь живыми. Оба.
Мне оставалось только кивнуть. Когда ноги друида пересекли границу двух измерений, лианы с шумом вернулись на место. А я стала молить дерево о милости, которую могло даровать оно одно.
Когда мы добрались до центра сада, я чуть не расплакалась от облегчения: это создание иного мира поистине творило чудеса! Я ведь только молила, а оно уже сплело колыбель для своего мальчика. И в ней уже плескались через край волшебные соки, способные исцелить кого угодно. Живая вода Пределов! До чего же ты мощное лекарство. Но как же не хочется, чтобы тебя использовали слишком часто.
Когда поднимала тело Мая, чтобы окунуть в живительную прохладу прозрачной смолянистой жидкости, показалось, что он стал совсем невесомым. Неужели, пока мы добирались сюда, он продолжал разрушаться? Миленький, хороший, солнечный мой мальчик! Пожалуйста, я очень тебя прошу – возвращайся... и прости, если сможешь, за то, что втянула тебя в эту авантюру, закончившуюся так трагично. Прости, что привязала к себе, а уберечь не смогла. Обещаю, я никогда и ни с кем так больше не поступлю! Если для того будет требоваться положить свою жизнь – я это сделаю.
Аккуратно устроила парня, теперь он лежал в колыбели на спине, и стала ждать хоть какого–нибудь отклика. Время, потянувшееся после этого, казалось бесконечным, а я, судорожно вцепившись в плетеные бортики импровизированной ванночки, стиснула зубы и зажмурилась, повторяя про себя лишь одну просьбу – исцелить Мая. А когда дерево, наконец, откликнулось, не выдержала и разрыдалась: начиная от кончиков пальцев ног и выше, пошло, наконец, заживление ран друида. Сначала исчезла смертельная чернота, потом объемы тела стали возвращаться к привычным, заменяя собой прошлую худосочность и неестественную скорченность. А затем я со слезами на глазах наблюдала, как уплотняются щечки Мая и лицо приобретает детскую непосредственность и очарование. Мальчик мой! Хороший, добрый, милый! Рядом со мной на краю ванночки внезапно распустился красивый белый цветок. Нет, не та лилия, которую дарил Арегван Эмманиэль, а небольшой полевой бутончик смотрел своей фиолетово–золотистой сердцевиной на меня, помахивая красивыми листочками. Дерево? Это дерево приветствовало меня? Спасибо тебе! Никогда больше не позволю себе столь неосмотрительных действий.
Ну же, Маюшка, открой глазки... открой, чтобы я могла быть совсем за тебя спокойной. Почему Златоглазый сказал, что душа уже покинула тело, а целители помочь не смогут? Ведь вот он, здоровый и совсем живой, лежит в колыбели и потихоньку восстанавливается! Так почему меня не отпускает ощущение, что это не поможет друиду очнуться?
Я не чувствую Мая внутри. Это совсем не то, что было с блоком Златоглазого: там ощущалась глухая стена, из–за которой хоть немного, но доносилось течение мыслей. А здесь – ничего. Пустота. Космос и ни единого звука. Неужели дракон был прав, и дерево зря восстанавливало тело своего чада?
