Автор запланировал написать серию из нескольких научно-фантастических книг, объединённых единой сюжетной линией. Название этой серии книг – «Трансформатор». В книгах этой серии будет описана масштабная вселенская история, взявшая своё начало 150 миллионов лет назад и которая закончится спустя один миллиард лет в будущем.
Сюжет «Трансформатора» завязан вокруг «Теории Вакуума» – гипотезе о нефизическом устройстве нашей Вселенной в частности и нашей Реальности вообще. Теория Вакуума, с нуля разработанная автором, спорна и поэтому не претендует на истину в конечной инстанции, тем не менее в своих фундаментальных предположениях она ни в чём не противоречит той картине Вселенной, которую рассматривает современная наука. Более того, она способна объяснить «необъяснимые» сегодня вещи, например такие, как существование человеческих сверхспособностей (ясновидение, гипноз, телекинез, целительство), о существовании которых и автор и многие другие люди имеют опытное подтверждение.
«Шаман» – первая книга серии. В ней описана научно-фантастическая история, произошедшая на Земле в 1908-м году. Несмотря на то, что сюжет книги выдуман, он глубоко связан с настоящей историей, произошедшей в начале 20-го века.
В книге «Шаман» описываются некоторые реальные исторические личности с их настоящими именами, судьбами и характерами, при этом никакого отношения к изложенной в книге истории они не имели. Все совпадения случайны.
В книге описана тяжёлая политическая, экономическая, социальная атмосфера Российской империи начала 20-го века, которая существовала объективно.
Автор относится с уважением к разным точкам зрения (научным, философским, историческим, нравственным), при этом имеет право на своё мнение. Свои субъективные суждения он не хочет никому навязывать, по умолчанию подразумевая их спорными.
В тексте книги используются сноски, призванные для облегчения его восприятия читателем. Исторические особенности 1908-го года, равно как и особенности сюжетные нуждаются в раскрытии или уточнении смысла некоторых слов, названий, терминов.
16 апреля 1908 года
Среда
10 часов 50 минут
Санкт-Петербург
Набережная реки Фонтанки, 57
Министерство внутренних дел
Невысокий плотный человек сорока четырёх лет неторопливо прохаживался по приёмной министра. Здесь он был один. Пользуясь отсутствием посторонних взглядов, он время от времени поправлял на своём начищенном тёмно-зелёном сюртуке ордена и медали, пробегал пальцами по ряду застёгнутых пуговиц, смахивал с широких брюк невидимые пылинки. Такой высокий приём был для него редкостью, поэтому он стремился выглядеть безупречно.
За высокой дверью раздавались голоса нескольких людей. Разобрать конкретные слова и фразы было невозможно, только эмоциональный тон, которыми они произносились. Несколько голосов смиренно бубнили, а один, явно властный и чем-то рассерженный, выдавал громкие тирады, после которых всякий раз наступали пауза, полная тишина.
Так продолжалось минут десять. Наконец за дверью раздался приближающийся стук многочисленных каблуков. Она широко распахнулась, и в приёмную быстрым, едва ли не галопным шагом вырвались четверо офицеров жандармерии1. По взмыленным напуганным лицам было видно, что за дверью им была устроена сильная эмоциональная выволочка. Увидев перед собой посетителя приёмной, на мундире которого располагались петлицы коллежского советника2, они один за другим сбавили шаг, растерянные его присутствием.
– Здравия желаю, – холодно поздоровался пожилой подполковник.
Мужчина кивнул головой и сделал шаг в сторону, освобождая проход.
Жандармы торопливым шагом вырвались в коридор, и скоро удаляющиеся постукивания их каблуков стихли.
Из кабинета вышел идеально одетый офицер щёгольного вида. Вытянувшись по строевой стойке, он громким голосом сообщил что министр уже в ожидании приёма.
Мужчина в последний раз пробежал пальцами по наградам и пуговицам и, собравшись с мыслями, прошагал в залитый утренним светом большой кабинет, обставленный богатой мебелью.
У высокого окна, притушенного тонкими тюлями, спиной к нему стоял хорошо знакомый ему человек среднего роста, что-то рассматривающий на улице.
– Ваше высокопревосходительство, начальник сыскной полиции Санкт-Петербурга коллежский советник Филиппов в вашем распоряжении! – громко поприветствовал посетитель хозяина кабинета.
Столыпин развернулся на каблуках, открыв взору свою стать государственного лица высокого чина и привилегий, и указал рукой на ближайшее к окну позолоченное кресло:
– Присаживайтесь, Владимир Гаврилович, располагайтесь как вам будет удобно, – улыбнувшись сказал он.
Тронутый любезностью министра (после продолжительного гневного разговора с офицерами жандармерии тот мгновенно привёл свои чувства в порядок), Филиппов неуверенно прошагал к предложенному креслу. Но присесть в него не посмел. Он вытянулся по стойке, смущённо рассматривая человека, который вызывал у него симпатию.
– Присаживайтесь, присаживайтесь, у меня с вами доверительный разговор будет. – Столыпин первым присел в кресло напротив, закинув ногу на ногу, внимательно рассматривая главного сыщика Петербурга.
Филиппов сел на краешек кресла, не смея расположиться в нём вольнее, и обратился во внимание. За его спиной щёлкнули закрывшиеся двери – адъютант министра отсёк звуковое пространство кабинета от всего остального мира.
– Империя задыхается, – тихо произнёс Столыпин, напоминая о том эмоциональном урагане, который творился здесь минутами ранее. – Террористы сеют хаос и смуту по всей стране. Список убитых государственных служащих продолжает пополняться, и конца-края этому безумству не видно. Народ, подстрекаемый революционерами, продолжает волнения. Повсюду всё ещё очень тяжёлая обстановка.
Филиппов кивнул головой. Он прекрасно знал, что вокруг творится, и понимал всю тяжесть груза, который министр на себе несёт. Но он чувствовал, что тот вызвал его сюда не за этим.
– Вчера, в последний день Пасхи, я был на приёме у Государя. О многом разговаривали, в том числе с глазу на глаз, – Столыпин доверительно прищурился. – Он обратился ко мне с очень необычной просьбой. Для её осуществления я нуждаюсь в вашей помощи.
Филиппов непроизвольно подался вперёд, внимательно слушая слова исключительно важного собеседника.
– Бывший иркутский губернатор, Иван Петрович Моллериус, в ноябре прошлого года вынужденно покинувший Иркутскую губернию и сейчас проживающий здесь – в Санкт-Петербурге, – написал Государю письмо весьма странного содержания. Вот оно, – Столыпин извлёк из внутреннего кармана сюртука вчетверо сложенный лист бумаги, протянул его Филиппову. Привстав с кресла, тот взял его. – Прочтёте позже, внимательно.
