1. Часть 1
- Ты пенки купил? - Иван прижал телефонную трубку плечом к уху, черкая ручкой в длинном списке. - Как зачем? Я на прошлогодней дряни спать не буду, они все вхлам истерлись. Значит, купи. Восемь штук, по две на нос. Восемь, я сказал. Дальше - сухое горючее - две коробки, запасные батарейки, три мотка лески, самой толстой... Ах, сам сообразишь. Ну хорошо, я потом перезвоню, узнаю, что ты там сообразил.
Он раздраженно швырнул трубку на аппарат и дописал ещё несколько пунктов. Вот и пришло новое лето, конец зимней спячке.
Сладко потянувшись, Иван выпрыгнул из-за стола и мурлыкая навязчивый мотивчик принялся укладывать в коробку снаряжение. Помешал звонок. Странно, сегодня он никого не ждал.
И менее всего рассчитывал, что его жилище дикого странника посетит столь экзотическая птаха.
Женщина из другого мира, вот кем была гостья. Богатая утонченность - такая характеристика подошла бы ей более всего. Даже - очень богатая утонченность. Лицо - совершенное творение природы и косметологов, изысканные черты, безукоризненная кожа, неуловимый глазом макияж. Волосы, имеющие привычку быть холеными и уложенными с прихотливой небрежностью. Туфли на низком каблуке и сумочка - кожа несчастной рептилии. А костюм… что это за ткань и фасон, Иван даже не задумался. Главное - он необыкновенно шел и лицу, и волосам и туфлям с сумочкой.
- Вы ко мне? - усомнился хозяин квартиры, в которой подобные примеры совершенства появлялись крайне редко. Если быть точным - этот был первым.
- Если вы - Иван Троицкий, то к вам.
Лицо незнакомки при виде здоровенного бородача в истерханных шортах не дрогнуло, но голос прозвучал так, словно она задохнулась. Поднималась на пятый этаж по лестнице?
- Входите, - он распахнул дверь пошире, пропуская её в свое жилище. - Разуваться не надо, - предусмотрительно произнес Иван, хотя гостья и не думала расставаться со своими ящеричными туфельками. Похоже, ей даже в голову не могло такое прийти.
- Вот сюда, наверное, лучше всего, - с некоторым сомнением Троицкий выбрал ту самую комнату, где только что занимался сборами. Другие варианты - тесная кухня, заваленная грязной посудой и горами пакетов с крупами, и спальня с незастеленной кроватью - были ещё хуже. Он вздохнул тяжко, словно сенбернар, и наконец поинтересовался:
- Что вам угодно?
Она ответила не сразу - растерянно оглядывала довольно большое помещение, основную часть которого занимали книги - горы, стопы и шкафы книг. Ещё тут был стол с компьютером и коробки - много коробок, из которых торчали какие-то железяки и рыболовные сети. На столе рядом с компьютером лежали в ряд охотничий карабин, пистолет и огромный нож.
Ивану показалось, что она смотрит на оружие с испугом, и он уже пожалел, что выбрал не кухню, но в следующую минуту незнакомка повернулась к нему и сказала:
- Мне угодно, чтобы вы отвезли меня на Шаман-гору.
***
Из клиники Марианна как-то вышла. Как именно, она не помнила, осознав только, что уже стоит на автостоянке и скользит бессмысленным взглядам по разноцветным блестящим машинам. Серая, красная, желтая, черная, опять серая… Очевидно заподозрив неладное, к ней уже спешил паренек-служитель, но она слабо махнула ему рукой, показывая, что все в порядке. Все в порядке.
Все в полном порядке, если не считать того, что ей сейчас сказал доктор Винниченко.
Думать об этом было так страшно, что она направилась к первой же попавшейся машине, оказавшейся потрепанным синим «Пежо». А у неё… да, вот она, красавица-«Ламборджини», подарок Виталия на годовщину их свадьбы. Внезапно она покачнулась, и Виталий, свадьба вместе со своей годовщиной, а заодно и «Ламборджини» поехали куда-то в сторону. А вместо них прямо перед глазами появились огромные черные буквы: «Рак». Врачи предпочитают говорить «опухоль». Опухоли бывают и доброкачественные. Но когда уже получены результаты биопсии, экивоки можно отбросить. У неё рак мозга. И точка. Больше не будет ничего.
- Больше не будет ничего, - объяснила она мальчишке в форменной кепочке, который опять приблизился к ней и с тревогой поглядывал на эту, явно пребывающую не в себе даму.
- Ни-че-го… - она отрывисто рассмеялась и села в машину. Белая «Ламборджини» сорвалась с места и, визжа покрышками и виляя, умчалась.
Паренек проводил её глазами. Такая тачка…. А ведь эта полоумная тетка её сегодня точно угрохает. Жаль.
Дом встретил обычным теплым уютом, который она так обожала. Из кухни пахло тушеным в красном вине мясом, со второго этажа доносились звуки работающего пылесоса - это Лида заканчивала уборку.
Не снимая плаща, Мари прошла через застеленную белым ковром гостиную, потом - через сверкающую чистым белым фарфором столовую и вошла в кабинет мужа. Тут ничего больнично-белого не было, тут можно и поплакать.
Не получилось - она просто сидела, уронив голову на сжатые кулаки, и не шевелилась. Как все быстро, оказывается, может закончиться. Когда-то, девчонкой-подростком она размышляла о смерти и о том, что человеку, в принципе, отпущено не так уж и много. Но и не мало - лет девяносто. А потом - темнота и небытие. Не-бытие. За которым ничего нет. Это слово пугало и завораживало. Примиряло с неизбежным наступлением этого самого небытия лишь то, что все это будет ещё нескоро, и она много чего успеет натворить. И вот её поставили перед фактом - твой срок отмерян и почти закончился. Не завтра, нет. Но - не более месяца, в лучшем случае - двух. Если к тому времени она ещё будет что-то соображать и уметь считать. Рак мозга - это не рак желудка, мозгом думают. И страдают.
Позади раздался шорох, затем все стихло - кто-то из прислуги заглянул в кабинет и испуганно убежал. Хорошо, что Виталия нет, он вернется лишь послезавтра со своей деловой встречи в Лондоне. К этому времени она должна решить, как ей быть. Она взяла слово с доктора Винниченко, что тот ничего не скажет её мужу, ни при каких обстоятельствах. Ни при каких. Вспомнились сочувствующие глаза, тихий голос. Он так старался помягче сообщить ей, что она скоро умрет, что ей даже жалко его стало.
Какие, к черту, психологи, какие химио- и радиотерапии, какая операция, если шансов все равно нет?! А умирать все же лучше не лысой безумной страхолюдиной, а красивой и хорошо пахнущей леди. Мари всхлипнула и поднесла к носу рукав плаща, пахнущий «O’kelle» и немного ванилью.
Ни о каких двух месяцах нечего и думать, у неё осталось два дня - пока мужа нет дома.
Мари на секунду задумалась - может быть, стоит позвонить Виталию и попросить его заехать к Анне в Париж? Так удастся выгадать ещё пару дней. Или не стоит? Он наверняка забеспокоится и тут же примчится, узнать, что с ней случилось.
