Эйден
– Возможно, тут ты встретишь свою любовь, – говорит Рэн, открывая дверь.
– Можно, я хотя бы кину сумку на кровать, прежде чем её встречу? – с долей иронии, интересуюсь я.
– Ладно.
Товарищ заходит первым, за ним следую я. Не успеваю даже оглядеться, потому что Рэн начинает бренчать ключами, подбрасывая их в воздухе и завоёвывая всё внимание к своей персоне.
– Поверить не могу, что согласился на квартиру, а не на братство, – парирует парень.
– Как будто кто-то запрещает тебе быть там каждые выходные.
Наигранное оскорбление отражается в его карих, почти чёрных глазах, и он сразу решает оправдаться:
– Там много девчонок.
– Не слышал о смешанных домах. Весь отряд тянется туда на выходных. Как только учуешь запах алкоголя – свисти.
В следующую секунду, усмешка тянет уголки его губ вверх.
– И ты не пойдёшь.
– И ты тоже.
– Пойду, – улыбается он.
– Да, когда отполируешь форму.
– Нужно как-то развлекаться. Из нас двоих, серьёзней настроен ты.
– По причине того, что хочу связать с этим будущее.
– Ты мог бы пойти по…
– Да-да, давай не будем? – устало прошу я. Вопрос, который всегда будет ходить за мной по пятам.
Рэн корчит лицо, но это происходит каждый раз, когда мы достигаем данной темы с любым человеком, и я отрезаю её на корню. Каждый считает своим долгом спросить, почему я не пошёл по стопам отца, и каждый раз все слышат, что это не их дело. Никто не обязывает меня заниматься боксом и питаться к нему неземной любовью. Это удел и прерогатива отца и Мэйсона, но не моя. Меня не принуждают. Я свободен в выборе. И мой выбор – это хоккей. Я доволен, чем занимаюсь и тем, чего достиг. Мне доводилось пробовать разные спортивные секции, но именно на хоккее задержался и, кажется, остановился. Несмотря на это, периодически я всё равно могу прийти в зал и поколотить грушу, но в исключительном случае. Вся наша семья, а точней мужская линия, соткана из любви к спорту. Отец, Мэйсон, я, дядя, его сын и мой брат Трэй. Ни один из нас не пошёл по тропинке искусства и не достиг великого духовного дзен. Мы тонем в спорте, который является второй жизнью. Это отдельная сторона каждого из нас.
Темный дизайн квартиры явно готовился под мужскую закалку, светлый только ламинат на полу. Кирпичные стены уходят в пепельного оттенка стены, которые кажутся практически чёрными. Гостиная и кухня не разделены. По правую руку во всю стену растянулась чёрная матовая кухня, достигающая потолка, центр занимает барная стойка с четырьмя стульями, над которой нависают лампочки. По левую руку – угловой диван и телевизор напротив, за спинкой первого расположилось громоздкое окно, половину которого закрывают шторы. Протянутый коридор между кухней и барной стойкой, за которым удаётся разглядеть несколько дверей напротив друг друга.
– У тебя есть время, пока не прикатил Картер.
– Отпадно, – киваю я, закидывая сумку на плечо.
– Нам будет очень весело втроём, – устало выдыхает Рэн. – Я могу загадывать желание.
– Узнай все условия, возможно ли сделать это между именем и фамилией.
– Я занял первую. По левой стороне ванная и туалет.
Открываю вторую дверь и следом за ней сразу третью. Они абсолютно идентичны друг другу.
– Отличная шутка, – говорю я.
– В последней больше окон, – довольный собой, улыбается Рэн.
– Беру третью, чтобы видеть вас как можно реже.
– Или быть ближе к ванной.
– Двойной плюс, – усмехаюсь я, закрывая дверь посередине.
Щелкаю по выключателю и бросаю сумку у ножки кровати.
Кровать, шкаф и парочка тумбочек, что ещё нужно? Ничего. Тот же темный оттенок стен гостиной словно переместился в комнату, но это даже хорошо. Интерьер в одном стиле всегда смотрится намного лучше резких контрастов. Единственное, что я делаю дальше – падаю на постель и вытаскиваю из кармана телефон. На экране несколько сообщений, и первое, на которое отвечаю – мама. За ней следует Мэйсон, который спрашивает, как я переживаю стресс. Вряд ли полуторачасовой перелёт из Нью-Йорка в Торонто можно назвать стрессом. Но как только прочитываю первое, следом прилетает второе, где он язвительно имеет в виду продажу машины, а не перелёт. Открываю камеру и делаю снимок с каменным выражением лица и среднем пальцем рядом.
Отказаться от машины было довольно затруднительными решением, но ещё сложнее сделать на неё документы, чтобы спокойно перекатить в Канаду и не сталкиваться с дальнейшими палками в колёсах. В итоге, чувак, купивший её, остался более, чем доволен, судя по выражению лица. Она была идеальной, не требуя особых трат три года. Оставлять её не было дальнейшего смысла, разве что ржаветь в гараже. Кроме того, это был подарок родителей. Теперь каждое утро я буду пешеходом или человеком, пользующимся всеми благами общественного транспорта. Я забыл, что это такое, но вспомню и привыкну в ближайшее время. Ничего не остаётся, разве что купить новую на деньги, которые остались. Не знаю, нужна ли она тут.
Мэйсон отвечает собственным фото, где улыбка озаряет его самодовольное лицо. Следом приходит следующее: «Развлекайся, пока не вляпался». Вляпаться – на его языке означает обзавестись девушкой и не познать остальных. Не хочу даже предполагать хотя бы приблизительное число, скольких познал он. Я не совсем стремлюсь пойти по стопам брата. У меня нет острой нужды запихать в кого-то свой член и, таким образом, доказать что-то себе или кому-то. Либо же забыться. Не могу сказать, что являюсь священником, который стремится познать что-то духовное, но и не являюсь тем, кто яро ищет новые приключения. Между мной и Мэйсоном непреодолимая разница. Возможно, я не могу его судить и не имею на это никакого права, потому что не испытывал пустоту внутри, которая была у него, но и что бы не произошло, не буду устраивать трагедию. Его мучает отрицание, я же сразу прихожу к принятию. Он не особо охотно делится личной жизнью и тем, что произошло, если только с отцом. Но и это вряд ли, потому что я видел на лице папы озадаченное выражение, когда он смотрел на Мэйсона или вытягивал его из заварушек. Они всегда были близки, даже чересчур сильно, но и я никогда не ревновал и не метил примкнуть между ними. Я получал достаточное количество внимания отца и не являлся забытым ребёнком. Я всегда был ближе к маме. Не настолько, конечно, чтобы трепаться о девочках, но и не так отдалённо. В отличие от Мэйсона, я мог часами сидеть с ней, неважно, чем мы были заняты: она занималась документами, а я домашкой; она готовила, а я ковырялся в телефоне, периодически помогая ей; она пила чай или кофе, а я уплетал бутерброды. Главным было то, что она рядом, буквально в шаге от меня.
