Мальчишка радостный
смеется:
«Жизнь впереди, всё удаётся,
Открою звёзды и моря,
Найду дворцы из хрусталя!»
Но крутит ветер у виска:
«Познай уж лучше ты себя».
Но вот уж старец горд и славен,
Уже заслуженный по праву…
Но крутит ветер у виска:
«Ты не познал себя пока».
«Господи, ну что же я за человек-то такой, почему у меня всё не как у людей», бормочет хлюпенький мужичонка, с белыми, как снег, волосами и голубыми, почти без зрачков, глазами. Это Лёнчик, ему уже тридцать пять, но его всё равно называют Лёнчиком. Он всегда был похож скорее на девушку, нежели на парня. Тоненький, с белой и нежной кожей. С огромными голубыми глазами на почти детском лице. Да и в тридцать пять на мужика он не тянул: и силёнок маловато, да и ни выпить, ни закусить. Благо поселок маленький, все знают Лёнчика и особо не обращают внимания ни на его внешность, ни на его причуды.
«Если бы не Галя моя, если бы не Галя – пропал бы давно», – часто говорил он. Они с Галей с самого детского сада вместе. Вот как в садике встретились, так почти и не расставались. А чего им расставаться-то, коли они друг без дружки жить не могли. Так и росли: не разлей вода. Галя, крепкая, рослая девочка, была для Лёнчика и заступницей, и утешительницей. Ребята долго дразнили их, пока парочка не повзрослела. Сколько уж лет прошло, их ровесники кто по второму, а кто и третьему разу уже женились, а у Лёнчика с Галей медовый месяц ещё продолжается. Лёнчик говорит, что одной жизни не хватит чтобы любовь у них закончилась. Да любовь, любовь… пусть теперь он сам обо всём расскажет.
К примеру, занимаемся мы с Галей чем-либо по хозяйству, ну, там гребём-косим или на огороде работаем, или она стирается. Смотрю я на неё, любуюсь. Волосы всегда на затылке в калач зашпилены, а вокруг кудряшки, и на висках, и на шее. Подойду я к Гале тихонько и пальчиком трогаю колечко у неё на шее, а она хитро так поглядит на меня и вдруг вся вспыхнет, и глаза как угольки сделаются. В день таких случаев раза по три-то бывает, а ночью мы не вместе спим, на разных кроватях, а иначе спать нам не придётся вовсе.
Помоложе-то когда были, всё на праздники к друзьям или родне пировать ходили. Галя моя петь-плясать мастерица, а я три стопочки и спать, тарелки только отодвину и сплю себе, никому не мешаю. Но после одного случая Галя стала меня дома оставлять. И до сих пор я ни на какие свадьбы и проводы не хожу, да и что мне там делать, спать-то я и дома могу.
А случай был вот какой. Пировали мы у своих, племянника в армию провожали. Пока за столом сидели – стопочка, другая, третья. Я спать, а остальные под гармошку петь и плясать. Сплю я значит, а сам думаю: а что там моя Галя делает и с кем пляшет? Ревность, значит, у меня взыграла. А чего ревновать? Красавчик-то наш Василий попытался однажды за Галей поухаживать, ну и нарвался на её кулак. До сих пор ещё зуб передний не вставил. Ну так вот, сплю я, а сам думаю, как бы мне незаметно понаблюдать, как там моя Галя отплясывает. Сполз я тихонько под стол, а скатерть была чуть не до пола, как же, думаю, понаблюдать-то. Вот был бы я котом, было бы проще. Смотрю, а у меня и правда вместо рук лапы образовались, и шерсть, и хвост. Вот и хорошо, думаю. Выглянул я из-под скатерти, смотрю, все пляшут, и Галя моя тоже. Устроился я поудобнее, скатёрку на ушах придерживаю, как платочек, и поглядываю себе. А что, кто на кота-то, думаю, внимание будет обращать? Но гости стали останавливаться и на меня смотреть. А чего на меня смотреть – кота не видели, что ли? Надо мяукнуть, чтобы отстали. И мяукнул. Тут и Галя на меня смотреть стала, и глаза у неё стали круглые. Подошла она ко мне, вытащила из-под стола и домой повела. А я всю дорогу орал, потому что Галя мне на хвост всё время наступала. Галя-то ничему не удивилась, она меня с детства знает, и это для неё не впервой. Я, видите ли, в деда уродился, он у нас чудаком был и такой же щупленький и тоненький, как я, а на голове белый пушок, как у меня; он мне всегда говорил: «Если ты проснёшься и какие странные вещи увидишь, то делай вид, что ничего не видишь и всё нормально». Я пока этому обучился, кем и чем только не был. Сейчас только выпивший плохо понимаю, что происходит. Ну, меня лечили маленько, а что толку-то: наследственное, такой, значит, уродился. Когда маленький был, возили меня в Москву, всё меня изучали, потом назначили пенсию. Вроде как органы не там расположены, да и отстали.
Я мужик хозяйственный, дома и во дворе у меня всё в порядке. По молодости даже машина была у нас, ездили куда надо, не хуже других жили. Дрова, огород или ремонт какой – это я сам всё делаю, а уж грибов да ягод насобираю… на рыбалку, правда, редко хожу. Есть у меня друг закадычный, мы иногда с ним выпиваем. Но вы не подумайте, люди дорогие, что мы с Михалычем, так его зовут, пьянь подзаборная. Так, раз в неделю и то, если нет работы по дому, да и нельзя мне много с моими особенностями.
Вот как-то на октябрьские праздники выпили мы с другом, как всегда, по три стопарика, посидели маленько, потом Михалыч проводил меня до магазина и пошёл домой. Дом-то мой вот уже рядом был. Иду я и чувствую, что замерзаю, такая вдруг холодрыга на улице стала, ну просто скоро в ледышку превращусь. Ещё мысль промелькнула, что сплю опять на ходу. Смотрю: озеро, и вода парит в нем, остывает, значит. И всё озеро покрыто водорослями, аккуратненькими такими, как большие губки для мытья посуды. А я уже всё, замерзаю совсем. Прыгнул я в озеро, а там тепло-претепло, и камни все мхом покрыты. Уселся, радуюсь, что согрелся, и мне так хорошо стало, засмеялся даже. Слышу меня кто-то окликает, смотрю Васька-красавец тоже на камне в воде сидит, довольный такой. Сидим, значит, мы перемигиваемся, шутим. И тут я вдруг думаю: «Постой! Мы же под водой дышим. Мне-то что, я ведь сплю, да и пьяный, какая мне разница, где сидеть и чем дышать. А Васька-то как? Я его пьяным сроду не видел…» Кричу я ему об этом, а он и в самом деле захлёбываться стал. Схватил я Ваську и потащил на берег, он бугай здоровый, а в воде совсем лёгкий стал. Вытащил я его на берег, а он как ни в чём не бывало отряхнулся, рукой мне махнул и пошёл домой. Смотрю, а я уже у своих ворот стою. Открыл дверь и пробрался тихонько в дом на свой диванчик любимый. Засыпая, подумал: надо завтра на это озеро сходить с удочкой, там наверно рыбы полно, раз вода такая тёплая. Утром сразу оделся, взял удочку, вышел на огород червей накопать, а там снегу за ночь навалило по щиколотку. Обдуло меня холодком и стал я сомневаться на счет озера, было ли оно. Вышел я на улицу. Ну и откуда здесь озеро могло быть? Всё как обычно: улица, дорога, столбы, через пять домов Михалыч живёт.
