Люди в наши дни не пишут друг другу писем. Традиция исчезла с появлением Интернета, и теперь сообщения рассекают пространство со скоростью света. Две тысячи шестой год не был древностью, и всё же тогда не было Скайпа, Вотсапа и социальных сетей. Зато была «аська». Света Калинина – школьница двенадцати лет – активно пользовалась этим приложением, однако особую радость ей доставляла переписка на бумаге. Не одна Света была такая странная. Той же любовью к бумаге отличалась Георгина – лучшая подруга из Новосибирска.
Ранним утром, пятого сентября, Света читала письмо от Георгины. Содержание было настолько волнующим, что Света не успела сесть на диван. Так и замерла посреди комнаты.
Будто знаком судьбы, зазвонил мобильный телефон, и раздалась давно знакомая мелодия – Ten O’Clock Postman. Конечно, это было только совпадение. Но кто его знает?
Дыхание Светы участилось. Буквы на тетрадном листе не вещали ничего особенного – Георгина рассказывала про день города, про то, как ей подарили котёнка и другие приятные мелочи жизни… но!
У Светы и Георгины был тайный шифр. Девочкам не хотелось, чтобы взрослые вторгались в их маленький мирок, наполненный тайнами. Они изобрели шифр, и не просто шифр, а такой, какой можно было бы оставить только в «живом» письме. На некоторые буквы принято было давить, оставляя мелкие точки, едва заметные при беглом чтении. Стоило обращать внимание только на эти точки. Сначала использовали только этот шифр, но потом подумали, что его будет недостаточно и придумали второй. Буквы, на которые давили, назывались «твёрдыми». Не каждая «твёрдая» буква имела значение. Теперь следовало отсчитывать определённое число, а именно – цифра из числа Пи. Сначала выписываем «твёрдые» буквы, читаем первую, пропускаем три, читаем вторую. Затем пропускаем одну, четыре и так далее. Цифры числа Пи после седьмой девочки не помнили, и не хотели запоминать, поэтому после двойки снова шла первая цифра – тройка, и далее по кругу.
Света научилась отбрасывать ненужные буквы как мусор. Она смотрела на обычное письмо от подруги и видела в нём тайное послание, способное перевернуть её жизнь.
«Так, спокойно. Может, показалось?»
Она прошла за стол, отодвинула учебники, положила письмо под лампу. Света привыкла всё делать аккуратно тщательно, и даже чёлку ровняла по линеечке. Так же аккуратно она расчертила строки на альбомном листе и выписала «твёрдые» буквы. Считая про себя каждую букву, она отметила зелёным маркером те, что имели значение.
«Не показалось».
Письма стали частью Светиной жизни благодаря маме. Валентина – мама – зарабатывала тем, что переводила знакомым и подругам корреспонденцию с английского на русский и обратно. В узких кругах интеллигенции Старого Оскола, в которую входили такие как Валентина – учительницы, переводчицы, писательницы и прочие женщины, богатые нематериально, – после падения «железного занавеса» вошла в моду переписка с иностранцами. Валентине доверяли самое святое – тайны личной жизни. Письма Валентина считала искусством, и привила дочери любовь к этому искусству с малых лет, с тех пор как Света научилась писать. На почту Валентина ходила, будто в храм. Письма наполняли её сердце радостью и помогали смириться с утратой.
Шесть лет назад, двенадцатого августа двухтысячного мутные воды Баренцева моря унесли жизни ста восемнадцати моряков. Разделили жизни ста восемнадцати семей на «до» и «после». Среди погибших, как верилось тогда, был мичман Александр Георгиевич Калинин – муж Валентины и Светин папа. Семье должны были выплатить компенсацию, но судьба подкинула и вторую беду, в довесок первой. Ни в каких списках никогда не значился Александр Калинин. Его не было ни в экипаже «Курска», ни в составе моряков Северного флота, ни даже в родном паспортном столе. Как будто не было такого человека. Три года обивания порогов инстанций не принесли Валентине ничего, кроме головной боли.
Единственной памятью об Александре осталась мемориальная табличка на школе, где он учился. В эту же школу поступила, на следующий год, его дочь. Первый раз в первый класс она шла мимо таблички, с которой на неё смотрел отец – мужественный красивый блондин в тельняшке и бескозырке, со впалыми щеками, острым подбородком и бесконечно добрым взглядом голубых глаз.
Буква за буквой, строка за строкой. Без того бледная Светина кожа стала ещё бледнее. На отдельный листок, содержащий теперь самую суть, было трудно глядеть. Всё равно что глядеть на солнце. Девочка побежала в ванную, чтобы умыть лицо, немного отдышаться. Только после этого, она вернулась и спокойно дочитала роковые несколько предложений.
«Твой папа жив. Знакомая моей знакомой видела его в Новосибе. Я его нашла и говорила с ним! Но твой папа сказал, чтобы ты не искала его. И никто не должен о нём знать! Иначе, всем будет плохо. А ещё он сказал, что любит тебя! Но ты его не ищи, поняла?»
Как ещё могла Света воспринять такое послание? Будь она бунтаркой, она в тот же день собрала бы вещи, украла бы деньги у матери и полетела в Новосибирск. Или поехала поездом, или добралась на попутках. Так или иначе, она вцепилась бы в этот шанс.
Однако Света были слишком правильной, слишком нежной и послушной. Ей подходила роль жертвы, потерявшей отца, белой и пушистой отличницы, которая перед школой по утрам утюжит юбку, пользуется корректором и не даёт списывать хулиганам на контрольных.
Она вернулась в ванную, на этот раз, держа в руке все три листа бумаги и спички. Лучше всего делать это в ванной, где легко затушить.
Стоп! А если мама учует запах гари? Света подумала, не соврать ли ей, что она курит? Лучше этого не делать. Тогда она решила сделать всё во дворе, поздно вечером. Но как оправдать уход из дома на ночь глядя?
«Подождать, пока мама уснёт».
Почему она решила это сделать? Потому что никто не должен этого знать. Папа чётко дал понять – «будет плохо». Значит, он в опасности. В опасности?! Но тогда нужно спасать его!
Двенадцать лет – не тот возраст, когда можно принимать самостоятельные взрослые решения. Только в мультиках дети лет двенадцати, а то и младше, спасают мир. В реальности они даже поехать никуда не могут сами – нет паспорта. И всё же…
Мама ложилась спать очень поздно. До часу ночи или до двух она переводила документы. Мода на переписку прошла в начале двухтысячных, зато теперь, когда Валентина хорошо набила руку и обзавелась кучей знакомых, появились и связи. Теперь она переводила договоры. Перевод целого договора – это часы и часы просиживания за кипами юридических и технических справочников, постоянные проверки, исправления, подбор нужного термина, который точно соответствует требованиям заказчика. Уже через пару часов голова начинает пухнуть от вечно повторяющихся терминов, таких как «исполнитель», «заказчик», «договор», «услуга», «стороны» и так далее. Валентина скрупулёзно выписывала каждый термин, чтобы, не дай Бог, не перевести его в одном месте так, а в другом – эдак. За работой, она не замечала, как летит время, а тиканье часов в её кабинете заглушало собственные мысли. Был уже час ночи, хорошие девочки давно спят, и Свету клонило в сон, а мама всё не ложилась! Рифлёное стекло на двери её кабинета всё не гасло, продолжало гореть жёлтым светом от настольной лампы.
