Доктор Катрин Роулингс со вздохом отложила в сторону последнюю папку с историей болезни и бросила взгляд на настенные часы. Они висели так удачно, что во время приема она всегда могла краем глаза следить за временем, где бы ни сидел пациент – на одном из двух кожаных стульев по ту сторону её стола или же на диване в дальней части комнаты.
Не так уж плохо – 21:20. Как раз хватит времени на то, чтобы добраться до дома, принять горячую ванну, выпить чего-нибудь холодненького и провести часок в постели с… кто это будет сегодня? Келлерман? Грэфтон? МакДермид?
Она грустно улыбнулась своим светским планам, которые моментально превращались в вечернюю рутину, худенькой рукой попыталась размять затекшую шею, и красивые каштановые волосы с золотым отливом, доходившие до плеч, которые мягко погладили её по запястью. Она была уже на полпути к двери, когда на столе затрещал телефон внутренней линии. Обернувшись на звук, она нахмурилась от неприятного удивления: в столь поздний час, когда рабочий день давно закончился, её секретаря Джойс обычно уже не бывало на месте. Даже если Джойс все ещё сидела над бумагами, она не перевела бы на неё звонок, который мог подождать до завтра. А подождать могло практически всё – консультация в больнице, звонок нового пациента или же её постоянные клиенты, обращающиеся за новыми назначениями. Озадаченная, она потянулась через стол и нажала на кнопку громкой связи:
– Да?
– Доктор, вас хочет видеть офицер полиции, – проговорила Джойс официальным тоном. По голосу секретаря Катрин поняла, что в детали вдаваться не стоит. Она часто давала консультации представителям закона и силовых структур – оценивала сотрудников на стрессоустойчивость и наличие психических патологий, но к ней редко обращались по вопросам, не терпящим отлагательств. Она не стала гадать, зачем он пришел: ситуация редко бывает такой, какой мы себе её рисуем, – и просто сказала: «Пусть войдет, Джойс».
Через секунду её секретарь, изящная темноволосая женщина, работавшая в отделении психиатрии прежде, чем стать личным помощником Катрин, толкнула тяжелую дверь из красного дерева, разделявшую кабинет доктора и приемную. В облике Джойс читалось одновременно любопытство и недоумение. Но прежде чем она успела хоть что-нибудь сказать, из-за спины её возникла фигура и быстро переместилась вперед.
Катрин, сдержанная по характеру и собранная в силу профессии, знала, что на лице у неё редко отражаются чувства, и сейчас она была этому рада. Ей совершенно не хотелось, чтобы со стороны оказалось заметным её удивление или последовавшее за ним легкое огорчение по поводу того факта, что офицером полиции, коими обыкновенно являются мужчины, была такая женщина. Женщина, решительно протягивавшая ей руку.
Катрин сразу же заметила золотую бляху на кармане форменного пиджака. Светлая рубашка и серые габардиновые брюки сидели идеально и были явно пошиты на заказ. Эта высокая светловолосая женщина с голубыми глазами двигалась уверенно и решительно, было видно, что запугать её непросто. Она была стройной, даже худой, но в строгих линиях плеч и узких бедрах читалась скрытая сила. В голове Катрин мелькнуло слово «викинг», и гостье этот образ явно подходил. На Катрин вдруг нахлынула волна любопытства, та самая, что некогда привела её в психиатрию. Она усилием воли отодвинула все лишние мысли в сторону и поднялась, чтобы пожать протянутую руку:
– Катрин Роулингс».
Сильная рука офицера оказалась гладкой и на удивление теплой.
– Доктор Роулингс, я следователь сержант Ребекка Фрай. Сожалею, что беспокою вас в столь поздний час, но мне очень нужно задать вам несколько вопросов.
Как и ожидала Катрин, она говорила спокойным и ровным голосом, сугубо профессиональным, и, хотя в словах её содержалось извинение, тон был иным. В нем было нетерпение и что-то еще… что-то потаённое. Злость?
– Я вас слушаю, – ответила Катрин, опускаясь на кожаный стул с высокой спинкой и всматриваясь в голубые глаза, по выражению которых ни о чем невозможно было догадаться. – Могу я обращаться к вам «детектив»? Или…
– Детектив – да, – кратко ответила Ребекка, тщательно продумывая каждое свое следующее слово. Задавать вопросы – это, своего рода, искусство. С одними людьми ты пробуешь завести дружбу, другими ты манипулируешь, третьих пытаешься запугать. Ты почти никогда не говоришь, что же тебе на самом деле нужно, и никогда не отступаешь, пока не получишь желаемого. В данный момент она хотела, она отчаянно нуждалась в информации. И эта информация была у Роулингс. Но проблема состояла в том, что закон регламентировал подобные ситуации весьма туманно. Если они сейчас завязнут в технических вопросах о правомерности выдачи информации в этом конкретном случае, то это может растянуться на много дней. А у неё не было даже нескольких лишних часов. Она мысленно начертила для себя портрет доктора Роулингс, чтобы понять, как к ней обратиться, чтобы быстрее добиться результата.
Среднего роста и телосложения. Глаза – серо-зелёные, волосы – рыже-коричневые. Бледно-зеленый шелковый костюм, дорогой, но не напоказ, такой же, как хозяйка. Уверенность в себе, смелость, в глазах светится ум. Сильная, сдержанная, не проявляет ни беспокойства, ни раздражения, ни враждебности. Твердая, уравновешенная, решительная. Её не впечатлит мой бейдж, она не побоится статьи о разглашении информации. Что ж, попробуем поговорить начистоту.
Ребекка извлекла из внутреннего кармана пиджака маленький черный блокнот и быстро просмотрела записи. Сделаем ставку на эффект неожиданности. Может, это собьет её с толку, она растеряет часть неприступности и расскажет мне всё, что нужно, прежде чем успеет это понять.
– Доктор Роулингс, у вас есть пациент по имени Джанет Райан?
Ребекка надеялась застать доктора врасплох, но на неё смотрели всё те же спокойные глаза.
– Детектив, – мягко проговорила Катрин, кладя на стол руки одна на другую, – ну конечно, вы знаете, что я не могу ответить на этот вопрос.
Твою мать. Только не это! Ребекка почти незаметно привстала на стуле, пытаясь справиться с диким раздражением. Как же сложно иметь дело с этими законопослушными типами с твердыми моральными устоями, когда ей всего-то нужна мизерная помощь. Многие считают, что дела под особым грифом – под грифом «Сексуальные преступления» – не достаточно значимые для общества. Чертовски трудно работать эффективно, когда никто вокруг – часто и сами жертвы – не хочет сообщать тебе решительно ничего.
– Доктор, поверьте, если бы дело не было серьезным, меня бы здесь не было. Я понимаю, что вы должны защищать своих пациентов и сохранять врачебную тайну, но речь идет об официальном полицейском расследовании.
