– Ну, что готов? – наклонившись ко мне, спросил Вовка Шорников. Несмотря на улыбку, в лице пожилого, опытного хирурга, моего однокурсника и коллеги проскакивала неуверенность и беспокойство.
– Как юный пионер, – ответил я, улыбнувшись в ответ.
– Тогда мы с бригадой моемся, – сказал Вовка и, повернувшись к медсестре, добавил:
– Зина, больному сделать премедикацию, и через двадцать минут везите в операционную.
– Хорошо, Владимир Андреевич, – ответила девушка.
Очередной укол я почти не заметил.
Когда каталку привезли в операционную, мне уже было хорошо. Боль, терзавшая тело последние полгода, ушла и затаилась где-то в желудке.
Как ставили капельницу я уже не чувствовал и провалился в глубокий сон.
Первое, что ощутил, просыпаясь, это запах карболки.
– Странно, с чего бы это в реанимации карболкой полы начали мыть? – мелькнула мысль. Но она тут же исчезла, сметенная небывалым ощущением здоровья. У меня ничего не болело. Ну, просто вообще ничего. Даже ожидаемая дыхательная трубка в горле отсутствовала.
Ехидный разум отреагировал на это шутливо.
– Так, может, ты умер, поэтому ничего не болит? – спросил я сам себя и открыл глаза.
Взгляд, естественно, уперся в белый потолок. Повернув голову, я обнаружил, что гляжу в раскрытое настежь окно, в которое задувает легкий ветерок. А за окном шелестели раскрывающимся ярко-зелеными листьями березы, блестя белыми, покрашенными на метр от земли, стволами.
– Весна! Какая на хрен весна? – панические мысли бились в голове. – Неужели с января я находился в коме после наркоза?
На скрип двери голова рефлекторно повернулась в ту сторону и обнаружила нескладную фигуру в военной форме. В первую секунду фигура мне показалась чем-то знакомой, Но затем я замер в изумлении.
– Это же невозможно! Грязев, армия!
А военный призрак из прошлого вдруг заговорил:
– Санек, ты как, бля? Живой? Ну, ты дал, бля! Мы тебя, бля, на дембель провожали. Боцман чемодан нес, а ты у КПП, раз, и упал, бля.
Под бубнеж Сережки Грязева, товарища по службе в армии, я уселся в кровати и начал осматриваться.
Хоть прошло пятьдесят лет с армейских времен, и голова плохо соображала, до меня сразу дошло, что нахожусь в медсанчасти при штабе полка и сейчас на дворе должен быть май 1972 года.
Снова скрипнула дверь и, в палату зашел лейтенант медик.
– Ну, что сержант, мать твою, допился до эпилепсии, дембеля ожидая, – с ухмылкой спросил он.
Несмотря на кавардак в голове, я смог собраться и спокойно ответил:
– Не понимаю о чем вы, товарищ лейтенант, спиртных напитков не употреблял.
Лейтенант задумчиво поглядел на Сережку Грязева и жестом приказал ему убраться из палаты. После того, как тот вышел, лейтенант продолжил:
– Понимаешь парень, по всему, что я наблюдал, у тебя имел место приступ эпилепсии. Разумного объяснения кроме травмы и алкоголя у меня нет. Сам то, что можешь сказать по этому поводу?
Мысленно я усмехнулся.
– Самое время рассказать, что я из будущего с приветом прибыл, из-за этого и судорожный синдром развился.
– Ничего не могу сказать, товарищ лейтенант, разве, что вчера на крыше гаража целый день загорал, может, перегрелся?
– Хм, – задумался офицер. – Возможно и так. Вы ведь меры ни в чем не знаете. Дорвался до бесплатного. Ладно, давай я тебя гляну, если все нормально, езжай домой, ты мне тут на хрен не сдался. Ты нынче свободный, как ветер, гражданский кадр.
Измерив, давление и пару раз ткнув в грудь для вида фонендоскопом, лейтенант скомандовал:
– Вставай, одевайся и выметайся из части на хрен. С вином будь осторожней, на всякий случай.
Когда я оделся и вышел на улицу, там меня дожидались несколько сослуживцев.
Они, столпившись вокруг, забросали вопросами, в основном, как я себя имею, и поеду ли сегодня домой.
К своему стыду, большинство парней я не помнил, голова гудела от мыслей. Не особо соображая, ответил на вопросы и, подхватив дембельский чемодан, подался в сторону КПП. До выхода из части меня несколько человек все же проводили, там я пообещал писать, как устроюсь на гражданке и, обнявшись с провожающими на прощание, пошлепал по дороге в сторону шоссе Ленинград – Мурманск до которого было всего ничего, полтора километра.
Механически передвигая ногами, я пытался понять, что происходит. То ли мне это все кажется, и я нахожусь в 2020 году после операции в своего рода онейроидном сне шизофреника, или никакого сна нет, я просто закончил службу в 1972 году, а будущее просто пригрезилось, пока меня рядом с КПП судорогами мотало.
Выйдя на шоссе, я, как когда-то, потопал в сторону заправки. Тогда, я уехал в Ленинград, где неделю болтался со школьным другом по барам, и лишь потом отправился домой. А что делать сейчас, пока не представлял.
Усевшись на скамейку у будки заправщицы, подставил лицо весеннему майскому солнцу и начал думать, как жить дальше.
Еще буквально полтора часа назад по моим ощущениям я надеялся остаться в живых после сложной операции. И пожить хотя бы еще пару лет. Завершить, так сказать, седьмой десяток. Видимо, там я его так и не завершил, иначе с чего мне попадать сюда в свое прошлое. Хотя, кто его знает, может я и там живее всех живых. А здесь мне только две недели назад исполнился двадцать один год, впереди лежала жизнь, которую хотелось бы прожить по-новому. Черт его знает, почему так получилось? Но раз получилось, надо жить и радоваться жизни и никак иначе.
– А не поеду я к Вовке в Питер, не тянет, что-то по барам шляться. Поеду, лучше я к Люде Струниной, тем более она два года мне писала, что верность хранит, как стопочка. В тот раз я предпочел учебу семейной жизни, а в этот раз начну с нее. Может, в этот раз получится удачней. Только бы тот, кто устроил мне такое переселение, не отыграл все назад.
Я решительно встал и перешел на другую сторону дороги.
Ожидание попутки долго не продлилось, через пятнадцать минут рядом с бревном, на котором я сидел, остановился грузовик.
– Эй, земеля! – крикнул в открытое окно водитель. – Далеко собрался?
– Да не очень, до Вытегры не довезешь?
– Не, не довезу, – с сожалением в голосе ответил он. – Я до Лодейки еду, поедешь?
– Конечно, – кивнул я. – В Лодейном Поле, наверняка, найду с кем дальше ехать.
– Садись, давай. Время, как говорится, деньги, – сообщил водитель, окая, как все коренные вологжане.
Я поставил чемодан себе в ноги и уселся на продавленное сиденье.
Машина взревела прогоревшим глушителем и тронулась с места.
На беду водитель попался разговорчивый, поэтому, вместо того, чтобы обдумывать будущие шаги, пришлось заняться беседой об армейской службе. Сам Серега Федоров, как представился водитель, дембельнулся два года назад и был готов говорить об армии сколько угодно.
