Часть 1: «Неоновый Угорь»
Утро было необычным. Необычным уже хотя бы в том отношении, что Рой не помнил, когда в последний раз просыпался с рассветом. Но это было даже к лучшему. Он рывком поднялся с койки и нажал на потёртую клавишу. Ложе стало медленно вползать в паз стены, складываясь гармошкой. Рой потянулся и окинул взглядом последствия вчерашнего отдыха. Жилой блок был маленьким и душным, в него едва помещалось самое необходимое для жизни людей класса «зарабатываю чуть больше, чем хватает на аренду». Но даже такой крохотный уголок был мастерски загажен самым разным бытовым хламом, отчего передвижение весьма затруднялось.
Видеограф еле слышимо прокручивал сюрреалистичную авторскую картину Окады Такаяши, в своё время наделавшую шума в прокате, а ныне упрочившуюся на пьедестале нестареющей классики. Он отключился прямо под фильм. Неудивительно. В шестисотый раз пересмотреть фильмографию двадцать девятого века способен либо безумец, любо настоящий ценитель. К счастью, оба этих термина были применимы к нему. Он вообще высоко ценил любое яркое и оригинально выраженное искусство.
И утро начиналось очень даже неплохо, если бы не загадочный шум в голове. Хотя это был даже не шум, а скорее музыка. Да, это была именно музыка в голове, которая затихала, стоило лишь всерьёз обратить на неё внимание, но всё ещё настойчиво всплывавшая на краю восприятия. То, что сперва напоминало белый шум, теперь начало складываться в подобие музыкального звукоряда. Он не был навязчивым и досаждавшим, а напротив, прозрачным и еле уловимым. По всей видимости, Рой проснулся, когда его сознания коснулся этот странный фрагмент чьей-то записи.
Сквозь жалюзи окна его жилого блока проступал нежный розоватый свет Офиры, блестящий на поверхности стола и странице раскрытого глянцевого журнала Epiс Noize 3102 с изображением солиста модной в своё время шугейз-сипноп группы Anti-Control. Рой обожал её, особенно соло-гитариста Яна Бёрда на втором развороте. Страница с интервью группы давно выцвела, а на углу остались заметные следы стёртой типографской краски. Раз за разом возвращаясь к журналу, Рой с тоской думал о временах, которых не застал, и эпохе, которая останется запечатлённой лишь на старых носителях, пылившихся на стеллажах. Все полки в его доме были завалены кассетами, стены завешаны постерами, а ящики забиты флеш-картами. Давно уже не работавший голографический проявитель пылился на стуле, ожидая ремонта. Когда Рой притащил его со свалки, то радовался как ребёнок. Такая старая техника, поддерживающая чипы ещё формата MP7! Настоящая редкость!
В кухонной секции было всё что угодно, кроме человеческой еды. Только банка с высохшим внутри порошком, который когда-то назывался быстрорастворимым кофе, оставленная предыдущим жильцом. В заляпанном зеркале над раковиной Рой всмотрелся в своё отражение. Грубоватые черты лица давно нуждались в грамотном уходе. Что-то уже смотрелось неприглядно, даже по его меркам. С другой стороны, его образ от этого только выигрывал. Кому в наше время не нравятся бунтари с лёгким налётом затворничества? «Долой совершенство, я такой, каким хочу быть». Он повторял слова из очередного авторского фильма как мантру и знал, что это лишь предлог, чтобы в очередной раз ничего не делать. Из горы шмотья на полу был подобран привычный комплект одежды. Рой накинул на плечи броскую кожаную куртку-косуху с бирюзовыми шипами на плечах. Следом пошли штаны в обтяжку с разодранными коленями. Он ещё раз всмотрелся в зеркало. То, что нужно.
Запищала система внешней связи. Он дал мысленную команду переключиться на внутреннюю сеть. В сознание ворвался бодрый уличный речитатив.
– Эй, йо! Как там поживает самый улётный нойзер нашего городка?! – по ту сторону низкий и объёмный голос выражал крайнюю энергичность.
– Хай, Зел. Потихоньку. Не спится? – Рой попытался сымитировать сонный голос, хотя вышло паршиво.
– Да ладно тебе, брат, просто хотел уточнить, когда тебя можно будет услышать живьём. Последние демки просто бомба. – В последней фразе он сделал выразительный акцент буквы «б» в слове «бомба». Он любил выделять согласные, как бы лопая губами мыльный пузырь. Была за ним такая привычка.
– Спасибо, чел. Сегодня в «Угре», после захода. – Рой ногой запихнул оставшуюся одежду прямиком под столешницу, полагая это уместным действием для поддержания порядка в комнате.
– Улёт, чувак! Я тут таких девчонок подцепил, так они от тебя в полном ауте, короче. Я обещал им твой автограф. – На заднем плане кто-то сдержанно захихикал.
– Без проблем. – Рой старался звучать максимально естественно и непринуждённо, но, по правде говоря, внутри у него загорелся огонёк лёгкой гордости, чуть не выдав в нём волнения.
– Слушай, а до вечера чё делаешь? Может, как в старые добрые? Я тачку возьму, прокатимся до восьмого радиуса, пошугаем дрейнеров. Ммм, как тебе?
Предложение было очень заманчивым, и в любом другом случае Рой согласился бы провести свободный день с Зелом по прозвищу Малыш, но какое-то необъяснимое чувство заставило его ответить совсем иное:
– Прости, мэн, сейчас при деле. Давай лучше в другой день.
Молчание было коротким.
– Понял-принял тебя, брат. Тогда на связи.
– На связи, – коротко бросил Рой и отключился.
Соединение прекратилось. Он постоял с минуту, прислушиваясь к своим ощущениям. Уже долгие недели Рой практически не выходил из своего блока, работая над новым альбомом. Он чувствовал себя утомлённым, но одновременно с этим ощущал и удовлетворение от честно проделанной работы. Тексты давались ему особенно тяжело, хотя в его песнях основной упор был сделан на другие вещи.
Он прислушался к мелодии, что всё никак не хотела уходить из головы. При разговоре с Зелом она затихла, и только сейчас он осознал, что прекратил разговор только лишь ради того, чтобы услышать её снова. Она была хорошей. Даже не так… лучше, чем просто хорошей. Он никогда не написал бы даже вполовину так же хорошо. Что за чудеса и откуда она могла взяться, он даже не представлял.
В зарядном пазе в углу покоилась электрогитара. Старенький стратокастер кислотно-бирюзового цвета с малиновыми разводами на потрескавшемся лаке. Хамбакеры тускло блестели самодельной оплёткой. Местами уже довольно потёртый инструмент, явно разменявший десяток лет и напичканный торчащей во все стороны электроникой, печально смотрел на обладателя. Вероятно, Рой останется последним её владельцем. Вид струн, однако, был особенно удручающим. Он погладил гриф и нежным движением подстроил колки на слух. Провёл пальцем. Из инструмента донеслось благозвучие.
– Ну, так-то лучше, – резюмировал Рой.
Сел в кресло, еле впихнутое почти в самый центр комнаты. Включил питание тумблером на деке. Эта модель была с беспроводным подключением, звук передавался через желаемый диапазон радиочастот. Рой настроил его на свой передатчик. Электронный зверь заурчал помехами перегруженного звука. Нойзер переключился на чистый канал и попробовал подобрать мелодию, которая оставалась в его голове. Пальцы бодро забегали по пентатонике. Он играл с небольшой задержкой и пытался предугадать, куда последовательность нот поведёт его дальше. Он хорошо знал, что красивая музыка не берётся из воздуха и в сухом остатке это всегда чистая математика, где вероятность того или иного исхода чётко просчитывается. Но всё же в очередной раз не угадав поворот таинственной партии, чертыхнулся про себя. Его восхищала простота и уникальность одновременно. Когда у него начало получаться подражать мелодии, она стала заигрывать с ним. То незримый автор вставит шальной бенд, то внезапно сменит ритм или добавит опорных басовых нот. Музыка полилась рекой. Признавать было слегка совестно, но его альбом был гораздо примитивнее. Даже несмотря на то, что Рой играл в жанре нойз-панк, оправдание никуда не годилось. Здесь важен драйв, а он здесь был. Струна с треском лопнула, как бы подводя итоги жалким попыткам подражателя.
