– Вперёд! – заорал старшина Коллинз, темнокожий громила в тяжелом бронекостюме наспех замазанном дешёвой коричневой краской. Кое-где она облупилась и видны настоящие цвета – широкие красные и синие полосы на чёрном фоне – тона гражданской полиции. Здоровяк указал на возвышающееся впереди трёхэтажное здание. Сервоприводы брони взвыли от взмаха мускулистой руки, слишком изношены для таких резких движений. – Первый кто ворвётся внутрь станет капралом!
Последнюю фразу заглушил дружный топот, а потому обещание мало кто услышал. Не у всех бойцов в шлемах есть коммуникаторы. Да не у всех бойцов и шлемы-то есть. Старые образцы вооружений обычно громоздкие и тяжелые, а большинство новобранцев из диких миров тупые и считают себя удачливее остальных товарищей по несчастью, вот и стараются облегчить общий вес обмундирования за счёт лишних, как им кажется, деталей. Балбесы. Впрочем, чего ещё ожидать от бойцов подготовка которых исчерпывается несколькими короткометражными роликами.
И всё же, когда я был на их месте, то нацепил на себя столько древнего дерьма, что от тяжести постоянно плёлся в хвосте отряда, а то и отставал. Видимо, это меня и спасало первые несколько кампаний, до того как я обзавёлся ЛВК. Это тоже далеко не новая броня, без приводных и прыжковых усилителей, зато движения почти не стесняет и отлично держит пули. Плюс специальное покрытие – изменяет цвет под фон на котором нахожусь и размывает мой тепловой контур. У маскировки невесть какое разрешение, вблизи меня заметит любой, но на дальних дистанциях помогает. А поскольку я продолжаю держаться в хвосте, уже больше по привычке и благодаря должности, то до сих пор жив-здоров.
– Может не стоит так открыто и напролом? – стукнул я по наплечнику старшины. – Вон по правому краю люки торчат, похоже на ходы коммуникаций.
– Щаз я полезу в прямой узкий проход, – отмахнулся он как от надоедливой мошкары. – Да и заминировано там, проходили уже такое.
– Коммуникации приисков сложной системы, – возразил я. – Пустим на разведку двойки, сами следом, а поле перед зданием совершенно пустое, это подозрительно.
– Станешь старшиной, будешь командовать. – рявкнул Коллинз. – А сейчас заткнись, сержант!
– Прекращай ему подсказывать, Шёпот, – ткнул меня в бок прикладом Жаб. Американец французского происхождения, манерный, худой, с тонкими усиками. Даже после гипнопрограмм по вживлению всеобщего языка он умудряется говорить с заметным французским акцентом. А Коллинз, уверенный что все французы обязательно едят лягушек, подобрал ему и соответствующий позывной. Жаб одет в «солянку» из разных боевых комплектов, он как-то умудрился собрать неплохой «сет» из разнокалиберной чепухи. – Пусть лажает, может Лепка наконец оторвёт его тупую башку и не придётся терпеть этого урода каждую третью декаду.
– Был приказ заткнуться, Жаб! – выдал Коллинз и глянул вслед роте бесшабашно рванувшей в атаку. – Иди лучше проверь эти катакомбы что Шёпот углядел. Вдруг понадобится план «Б».
– Пошел ты, – плюнул ему под ноги француз. – Сам иди проверь, ты старшина.
Коллинз многозначительно глянул в мою сторону.
– И не надейся, нигер, – оскалился я, демонстративно поднял винтовку и начал через прицел осматривать поле по которому бегут новобранцы.
Может показаться, что мы с Жабом невежливы по отношению к командиру и грубо нарушаем субординацию. Так оно и есть. Дело в том, что все мы трое – младший офицерский состав роты рабов. Распределение в роте довольно специфическое, я раньше такого не встречал – каждой должности соответствует своё звание – наш «мудрый» куратор изобрёл. Раз в десять дней лейтенант-куратор Лепка меняет нас местами, чтобы не зазнавались, так что через четверо стандартных суток старшиной и командиром стану я или Жаб. Коллинз это прекрасно понимает и в бутылку не лезет.
И без того есть на ком сорвать злобу – полторы сотни придурков только вышедших из СОТ. Они ещё даже не новобранцы – так, личинки новобранцев. Кстати, есть ещё четвёртый сержант – Голос, но его старшиной никогда не ставят, да и с «Черепахи» он ни ногой.
Наша рота называется «Мясники» и совсем не потому, что мы крутые парни и закалённые бойцы, а как раз наоборот, потому что мы пушечное мясо. Которое Тайрел посылает для отвлекающего манёвра или очередного отсева претендентов на вступление в основной состав.
Никогда не понимал такого отношения капитана к своей собственности, но рабы для него мусор. Вернее грязь, промыв которую иногда можно обнаружить самородок. Этим наша рота и занимается – отбирает перспективных. Естественный отбор, так сказать, во всей красе.
Сержантский состав – разговор отдельный, мы свою полезность уже доказали, правда не совсем так как хотелось бы. И теперь наш «драгоценнейший» лейтенант, который и должен командовать ротой в бою, сидит себе в штабной банке, а мы трое идиотов таскаемся за рекрутами.
Мы присели между валунами на вершине небольшого пригорка и смотрим со стороны, как стадо баранов без всякой разведки несётся к зданию. Бедолаги. Нет у них нормального командира. Познания Коллинза о тактике ограничены набором правил бейсбола. Чем этот громила приглянулся Лепке, здоровой чёрной харей что ли?
В прицел моей древней полуавтоматической винтовки попали следы оставляемые нашими бравыми «воинами», не знающими страха и упрёка. Сержант Голос их так перед боем обработал, что новички теперь носом землю рыть будут стремясь попасть в основной состав армии. Раб на «Черепахе» может выжить только одним способом – двигаться вверх по карьерной лестнице, иначе рано или поздно пристрелят. Чаще враги в бою гробят, но могут и свои отцы командиры распять за бесполезность, а это намного больнее.
