«Шизофрения», как пишет А. Менегетти, «это самая опасная болезнь на нашей планете»[1].
Говоря на данный момент лишь о манифестной форме этого психического заболевания, цифры полностью подтверждают это утверждение. На самом деле проблема психического здоровья затрагивает приблизительно 10 миллионов человек в Италии, из которых семь миллионов женщины.
«По случаю конференции по психическому здоровью Министерство здравоохранения представило следующие количественные показатели, характеризующие ситуацию в нашей стране.
Проблема затрагивает 47,7 % итальянских семей. Наряду с 24 тыс. мужчин и 25 тыс. женщин с психосексуальными расстройствами, значительное количество (450 тыс.) страдают неаффективными психозами, 380 тыс. – нарушениями пищевого поведения, почти 800 тыс. – расстройствами контроля импульсивного поведения и 1,3 млн. – соматическими нарушениями.
Все эти нарушения за последний год привели к расходам в 294 миллиарда лир на психотропные препараты, 22 миллиарда на трициклические антидепрессанты, 230 миллиардов на антидепрессанты-ингибиторы обратного захвата серотонина, 62 миллиарда на опиаты, жаропонижающие, противосудорожные и против болезни Паркинсона. Итого было затрачено 1000 миллиардов на лекарственные препараты.
Медицинская сеть насчитывает сегодня 695 центров психического здоровья, 481 дневных центров, 257 дневных стационаров, 320 психиатрических служб диагностики и лечения, 1056 психиатрических больниц и 1132 амбулаторных пункта»[2].
Приведенные данные обсуждались во время I Национальной конференции по психическому здоровью, организованной ассоциациями родственников в сотрудничестве с Министерством здравоохранения и прошедшей в Риме с 9 по 12 января 2001 г., в связи с чем данные являются весьма актуальными.
Как показывают цифры, проблема психического здоровья огромна, косвенно или напрямую затрагивает миллионы человек, тем не менее средства массовой информации удивительным образом обходят ее стороной, говоря языком психотерапии, происходит ее вытеснение из сознательного внимания общества.
Естественно на конференции не обсуждалась информация ни об этиопатогенезе психических заболеваний, ни о путях решения, лишь декларировались намерения и желание как-то это решить.
Спустя месяц мое внимание привлекло название одной статьи в ежедневном издании[3]: «Новые техники ранней диагностики для борьбы с шизофренией». Речь шла лишь об одном исследовании Научно-исследовательского института Израиля и сообщалось об открытии того, что у шизофреников оказывается в четыре раза больше рецепторов дофамина по сравнению со здоровыми людьми, и что их можно обнаружить на поверхности лимфоцитов. Предполагалось, что это позволит ставить ранний диагноз заболевания и заранее проводить лечение, конечно же исключительно фармакологическое.
С тех пор как в 50-х гг. начались разработки препаратов, действующих на специфические сенсорные рецепторы, по проблеме шизофрении не было сказано ничего нового, более того в последние годы наблюдается тенденция игнорировать также продвижения, сделанные феноменологической и экзистенциальной психотерапией и школой из Пало Альто. Здесь я имею ввиду понятие «шизофреногенной семьи», теорию «двойного послания» и значительный вклад таких авторов как М. Фуко, Д. Лейнг, В. Купер, если перечислять лишь некоторых наиболее известных из них. В действительности в одной статье о важном для науки периоде, в частности для изучения шизофрении, я прочитала следующее: «Последние эпидемиологические и иммунохимические исследования пересматривают роль психосоциальных и семейных факторов в возникновении заболевания и обращаются к тонким процессам на молекулярном уровне»[4]. Это высшее проявление коллективного вытеснения и псевдонаучной поверхностности, потому что остается понять, кто же тогда и что вызывает эти «тонкие процессы на молекулярном уровне», если только не предположить массивные генетические изменения, происходящие в человеческом роде, что нужно еще доказать с рациональной точки зрения.
Целостная картина замешательства, которое царит в науке в отношении шизофрении, отображена в книге Ж. Гаррабе (J. Garrabé) 1992 г., недавно опубликованной на итальянском языке[5].
После обсуждения ненадежности концептуальной модели «шизофрении» в связи с очень разнородной группой психозов, которые относят к этому диагнозу, Гаррабе в своем анализе делает вывод: «Мы лучше поймем тогда современные пророчества о кончине шизофрении до наступления третьего тысячелетия».
Для некоторых это может означать надежду увидеть, как исчезнет, благодаря этиологическому лечению, болезнь, задуманная по клинико-анатомической модели, и даже искоренить ее при помощи программы антивирусных вакцинаций молодых женщин в репродуктивном возрасте. Или под этим можно более скоромно понимать улучшение прогноза, благодаря новым, более эффективным лекарственным средствам, применение которых привело бы к значительному уменьшению количества шизофреников, госпитализированных на продолжительные сроки. Однако исследования прогредиентности среднесрочных шизофренических психозов, например, проведенное Национальным Институтом психического здоровья США (Brier e al., 1991), показывают, каковы бы ни были применяемые лечебные методы, они все еще продолжают оставаться заболеваниями, прогноз которых мрачен.
Но для других объявить о конце шизофрении – это значит предсказать отказ от понятия, отказ от поисков Грааля единой модели, как это показала дискуссия во время встречи, организованной в 1990 г. в Марселе A. Tatossian»[6].
По факту проблема не была решена ни открытиями в области биологии, ни попытками изъять термин из научного обихода, так что A.P.A. (Американская психиатрическая ассоциация), убрав термин «шизофрения» из Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам 1983 г. издания, впоследствии снова вернуло его к использованию.
«Действительно» – заключает Гараббе – «если признать вместе с Kuhn, что научный прогресс вершится путем “последовательных революций”, которые обозначают изменение “рамок мышления” (парадигмы), свойственных каждой эпохе, внутри которых теория должна найти свое место, чтобы быть принятой в другую, то мы должны сделать из этой истории вывод, что теоретические модели, предлагавшиеся в последние годы для этой группы психозов, не соответствуют радикальному изменению парадигмы, и что научная революция, которая действительно обозначала бы конец шизофрении, пока еще не совершилась»
