Школьный детектив, или Подарок ко Дню учителя
Я всегда удивлялся, как же быстро проходят каникулы и как сразу мы «ныряем» в учебу! Всего три недели, как начался новый учебный год – шестой в моей жизни, – а такое ощущение, будто мы уже сто лет учимся. Вроде, кажется, вот оно, лето, рядом еще, просто отстало чуть-чуть… А зайдешь в школу, сядешь за парту и понимаешь – до следующих летних каникул еще ого-го как далеко!
Хотя, если честно, нельзя сказать, что вся учеба – одна тоска. Бывают очень даже интересные уроки, а уж если пятерку потом получишь – настроение не хуже, чем на каникулах! Правда, пятерки для меня – не такая уж редкость, пятый класс я всего с тремя четверками окончил. Мама сказала: «Жаль, мог бы и отличником быть…», – а папа выступил в своем духе: «Главное – не оценки, а чтоб старание было!»
А вот у моего друга Максима Бондаренко, который окончил год вообще лишь с двумя четверками (остальные – пятерки, конечно), родители среагировали совсем по-другому. Они почему-то решили, что он просто обязан быть отличником. Якобы и сами они, и их родители, то есть его бабушки и дедушки, все были круглыми отличниками, и он не должен «позорить династию». В результате Максим (или Макс, как я его называю) был сурово наказан – ему так и не купили новый сотовый, и он все лето обходился со старым отцовским.
Утро, когда началась история, о которой я хочу рассказать, было непростым. Во-первых, это было утро понедельника, а понедельник, как известно, «день тяжелый». Во-вторых, вместо математики, которая стояла в расписании вторым уроком, нам предстояла литература. Вроде ничего страшного, но литературу у нас вела завуч, Екатерина Викторовна. Мы все ее побаивались, а некоторые называли даже «Бабой-ягой». Хотя я, например, никакого сходства не вижу. Она, конечно, строгая, даже придирчивая, но не злая. Придирчивая – это потому, что говорит, будто я, читая стихи наизусть, «засыпаю на ходу». А я не засыпаю – это я так проникновенно читать стараюсь.
По правилам заходить в класс до начала урока не разрешалось. Там полагалось быть дежурным, которые проветривали класс (чтоб нам «лучше думалось») и ставили стулья на пол, так как до этого их из-за мытья полов переворачивали и поднимали на парты. Обычно стулья бывают уже снятыми, но сегодня там до нас никто не занимался. Сначала, как обычно, все зашли и оставили свои портфели, потом там остались только дежурные – Лена Харитонова и Паша Рыбкин, а также два их добровольных помощника – наш командир класса Настя Артемова и – здесь подошло бы слово «наоборот» – наш двоечник Леша Козлов. Макса в тот день не было в школе, и я один скучал у подоконника напротив кабинета.
Я, может быть, слишком подробно это рассказываю, но потом будет понятно почему.
Прозвенел звонок, и все зашли в класс. Через минуту появилась Екатерина Викторовна. Было заметно, что она не в духе. Кабинет не свой, к уроку мы не готовы, так как сегодня у нас литературы нет вообще по расписанию, следовательно, даже учебников у нас с собой нет – чего уж ей радоваться! Она встала перед нами у доски и, очевидно, срочно придумывала, чем бы нас озадачить.
– Доброе утро! Садитесь. Как вы уже слышали, Геннадий Николаевич заболел. Поэтому для вас приятный сюрприз: сейчас мы пишем сочинение.
Вот что значит завуч! Нашла выход! Мы из вежливости слегка хохотнули над ее шуткой про «приятный сюрприз» и полезли выдирать из черновиков чистые листы бумаги, так как и тетрадей с собой у нас тоже не было.
– А какая тема? – выкрикнул кто-то.
– Тема сочинения, – Екатерина Викторовна отвернулась от нас к доске и, подобрав крошечный кусочек мела, стала выводить красивым почерком и проговаривать громко вслух, – «Моя любимая…»
Тут вышла заминка: крошка мела совсем растаяла от таких нежных слов, и завучу пришлось искать новый кусочек. Не найдя ничего у доски, она подошла к учительскому столу, отодвинула стул, села на него и стала по очереди выдвигать ящики в поисках мела. Пока она этим занималась, в классе состоялся маленький конкурс остроумия: кто лучше придумает конец предложения.
– Моя любимая… домашняя животная!
– Моя любимая… блюда!
Как всегда, отличился наш весельчак Дима Разгуляев:
– Это мальчики пишут на тему «Моя любимая», а девочки – на тему «Мой любимый»!
Вообще, на уроках литературы мы таких вольностей не позволяли, но сегодня почему-то показалось, что можно.
Екатерина Викторовна нашла, наконец, мел, встала опять к доске и продолжила, медленно диктуя сама себе:
– «Моя любимая… компьютерная…
В первые секунды, когда она с новым куском мела стала писать на доске, в классе воцарилась какая-то неестественно мертвая и неприятная тишина. Примерно начиная с буквы «Ю» в слове «компьютерная», эта тишина стала нарушаться сдавленным шепотом, тихими восклицаниями «Смотри, смотри!», прозвучало несколько девчачьих «ахов». Екатерина Викторовна не стала оборачиваться, но было видно, что она «спиной чувствует» непорядок в классе. Когда же после слова «компьютерная» она стала вырисовывать слово «игра», в этот момент раздалось совсем уж наглое гыгыканье и фырканье. Не дописав последнюю букву «А», завуч резко развернулась и, гневно поправляя очки, попыталась угадать источники этих звуков. Она, видимо, уже придумала, что сказать нам про совесть и уважение к учителю, но тут Настя Артемова подняла руку и сама без разрешения встала и сказала:
– Екатерина Викторовна, вы испачкались!
– Где? – строгим голосом спросила завуч, как будто в этом и состояло нарушение дисциплины. Но тут же сообразила и растерянно посмотрела на свои живот и ноги.
– Не здесь, Екатерина Викторовна, – сказала Настя и добавила, опустив глаза, – сзади…
Завуч была не очень уж толстой, но и далеко не худенькой, поэтому, чтобы осмотреть себя сзади, ей пришлось повертеться вокруг своей оси. Здесь многие опять засмеялись, и я в том числе, за что потом мне было очень стыдно. Причина смеха была понятна: Екатерина Викторовна не просто испачкалась. Ее черная юбка, в которой она только что посидела на учительском стуле, теперь имела на себе следы этой «посадки» в виде огромного бледно-синего мелового пятна, чем-то напоминавшего земные полушария с географической карты, которые частично наехали друг на друга.
Сначала Екатерина Викторовна машинально попыталась отряхнуться, но пятно не поддавалось. Было видно, как она старается сохранить достоинство, но при этом очень смущена и даже покраснела. Внезапно лицо ее изменилось: вместо стыда и растерянности на нем появились удивление и обида.
– Так это вы специально мне приготовили? Нарочно, да? Ах вы… пакостники!
Завуч хотела еще что-то сказать, но передумала, как-то неловко попятилась к двери и вышла из класса.
