ПРОЛОГ
Нежная краса-голубка
Душу мне свою открыла.
И святая, и земная -
Всё в тебе: мир, жизнь и сила.
Помнишь, как кружили в танце?
Помнишь ревность? А любовь?
Помню на щеках румянец
От признаний, ласк даров.
Ты меня собой пленила
И не только красотой.
Ты всю жизнь мне изменила,
Сделав красочной, большой.
Без тебя, я понял сразу,
Не прожить уже ни дня.
Ты за мной — а мне то в радость,
Моя голубка, моя весна.
«Это стихотворение, даже смело заявлю — песню — я написал для своей супруги. Люблю её, как будто всех этих лет вместе и не было. Больше двадцати лет вместе... Считать не хочу даже. Мы всё ещё чувствуем друг друга молодыми, полными сил и страсти. Страсть наша с годами стала только сильнее и краше! Да, это возможно! Пусть в наш век это редкость, но она случается, и не только у нас, к счастью.
Мы и выглядим ещё ого-го! Я высокий, стройный, с до сих пор тёмными и густыми волосами до плеч. Есть немного седины, есть... Но она только началась! Да, я не скромный, и в мои пятьдесят пять я ещё ничего! Со слов даже не только супруги. Женщины ещё заглядываются. Хорошо, что я не заглядываюсь, но когда-то надо было... Для дела... Дел того рода давно нет. Обучаю молодёжь. Готовлю новых сыщиков. Некоторые обладают талантом. Наше шведское королевство может ими гордиться. Среди них есть даже наш младший с Ионой сын... Павел... Паулус, как его зовут здесь, в Швеции; а наши русские родственники и друзья — Павлом.
Эх, наш век. Мы живём в двух веках: восемнадцатом и девятнадцатом. Сейчас на дворе уже тысяча восемьсот пятый год. Наступила весна. Вот-вот будет Пасха», – улыбался солнечному дню за окном Пётр...
Он любовался видом на озеро и лес перед своим особняком, расположенным недалеко от Стокгольма. Погрузившись в отрадные размышления, Пётр не услышал, как рядом встала супруга.
Она — чуть ниже его ростом, чуть полнее, чем была в юности, но от этого лишь очаровательнее. Иона выглядела гораздо моложе в свои сорок четыре года. Её волосы тоже уже начинали седеть, как у мужа. Седина слегка украшала серебряным цветом. Волосы её были аккуратно уложены в высокую причёску, и только два локона свисало с плеч завитыми кудрями...
– Петруша, – с ласковой улыбкой окликнула она, и Пётр с нежной улыбкой взглянул:
– Ты закончила вышивание?
– Нет, – вздохнула она с лёгкой грустью. – Все мысли о Павлуше и Машеньке. Ей вот-вот пять будет. Она уже ждёт нас у твоих родителей в замке, мы туда едем, а если Павлуша не успеет?! Жаль, он уехал по делам службы.
Она резко замолчала, увидев в руках милого блокнот. Пётр же не замедлил ответить, чтобы не смущать её или не дать повод придумать что, отчего, как обычно бывает, Иона будет полна каких подозрений или ревностью.
– Записал новые стихи для тебя, – сказал он и засмеялся, прижав свободной рукой её к себе за талию. – Довела ж ты меня до сочинительства!
– Ты мне сочинял?! – с восторгом смотрела она, словно юность не уходила.
Пётр отдал ей блокнот с записанным стихотворением, и она молча читала. Её еле видные морщинки появлялись у глаз, когда она улыбалась. Душа у Петра пела, любуясь ею такой, как будто всех прожитых лет вместе не было, а они только недавно повстречались и полюбили друг друга...
– Я не хочу стареть, – прослезилась через улыбку Иона.
– Голубка моя, – ласково засмеялся Пётр, прижав её крепко в свои объятия. – Стареем-то мы вместе! И потом, я на одиннадцать лет старше! Ты молодая да такая, что доплачешься, ещё ребёнка унесу делать!
– Угрожаешь, – засмеялась счастливая милая.
Она положила ему голову на плечо, расслабленно вздохнув. На душе стало легче и спокойнее. Выдержав паузу, Иона подумала о чём-то с улыбкой и снова взглянула в полные любви глаза мужа:
– А между прочим, в этом году есть некая магия цифр. Год тысяча восемьсот пятый. Нашей дочурке Машеньке будет пять и опять на Пасху, как она родилась. Тебе исполнилось пятьдесят пять.
– А тебе сорок четыре, – прищурился Пётр и улыбнулся. – Цифры красивые, так что год будет особенным.
Он открыл висевшие на груди на цепочке карманные часы и, кратко взглянув на время, взял любимую за руку:
– Идём, а то не успеем сделать ребёнка.
– Сейчас апрель! – смеялась Иона, скорее следуя с ним покинуть кабинет, где находились. – Он не успеет родиться в этом году!
– Надо постараться, – смеялся Пётр.
– Раньше срока не буду! Не хочу! Что-то другое будет в этом году особенное!
Они смеялись, как юные влюблённые. Они убегали скорее на верхний этаж, к спальням, где у одной из них Пётр резко остановился, взял милую на руки и, пнув дверь в их комнату, унёс туда...
ГЛАВА 1. (водопад... возвращение домой...)
Безлюдная широкая дорога... Она лежала между лесом и просторным, тянущимся будто бесконечно, к горизонту, полем. Яркое солнце пригревало, освещая путь золотистым светом. Травы только недавно стали окрашиваться в сочный зелёный цвет и блестели росами по утрам, как сегодня. Это было начало апреля 1805 года.
Молодой всадник, лет двадцати, медленно ехал верхом на черногривом коне. Роскошный чёрный фрак с нежной золотистой вышивкой по краям был глубокого цвета, чистого... Аккуратность хозяина и гордость виделась сразу, как и внешняя красота. Крепкий стан. Широкие плечи. Сильные руки... Тёмные, волнистые и густые волосы до плеч слегка развивались от лёгкого весеннего ветерка...
Сосредоточенность. Серьёзность... Глаза парня были слегка прищурены, словно настороже, хотя никого не искал и никакой опасности не видел. Абсолютный покой на душе и никаких мыслей... Свобода. Свежий воздух. Наслаждение жизнью.
Показавшиеся за лесом невысокие горы и холмы были покрыты нежным туманном. С каждым шагом ближе и ближе воздушная дымка рассеивалась. Становилось слышно, как журчит речка в низине, а чуть в стороне — шумит высокий водопад.
Остановив коня, всадник улыбнулся, любуясь блёстками воды, падающей с горных камней в реку. Белое облако скрывало их бурное слияние. Страсть вод украшала всё брызгами, искрящимися от солнечных лучей, и нежной радугой, словно нечто сказочное было здесь, и только здесь...
Это был водопад Тэннфорсен, расположенный недалеко от деревни Дувед, в чью сторону и держал путь всадник. Он проезжал здесь уже не в первый раз, но всегда останавливался любоваться видом вокруг. Что-то тянуло сюда. Что-то звало оставить всё и подарить красоте природы внимание любованием, а она... дарила в ответ невероятный подъём настроения и вдохновение. Мечталось всаднику о своём, о светлом. Лёгкая грусть промелькнула в его глазах, но сменилась на игривую улыбку.
Взгляд остановился на лишайнике дерева у реки. Такие лишайники были здесь, как и мох, практически везде: на земле и деревьях. Словно золотые и сиреневые печати... Красивые, нежные... Непотревоженные никем.
