В это время дня в фудхаусе было много покупателей. Все спешили купить еду или пластификаторы для ее приготовления дома – в мейдерах. К каждому терминалу выстраивались очереди, и Брейн встал в одну из таких.
Стоять плотно здесь считалось неприличным – следовало выдерживать интервал в пределах одного метра. Здешние жители старались держаться подальше друг от друга, и только родственники могли касаться их при посторонних. Прикосновение же, даже случайное, в турбороллесе, например, который стартовал с немалыми перегрузками, считалось чем-то из ряда вон выходящим, и, когда такое случалось, все «пострадавшие» немедленно начинали извиняться друг перед другом, независимо от того, по чьей вине это случилось.
Как-то раз Брейн с разрешения своего куратора прокатился на такой штуке – вагончике внутри прозрачной трубы. Это было что-то! Чуть руки не поотрывало. А местные ничего – пользовались таким транспортом и не жаловались.
Зато открыто рассматривать кого-то здесь не возбранялось. Брейн постоянно испытывал это на себе – он привлекал внимание и мужчин, и женщин.
Часто редкие прохожие на здешних улицах подолгу останавливали на нем взгляд, а потом спрашивали:
– А вы откуда приехали?
И это считалось вежливой формой. В первый раз Брейн не знал, что и сказать, когда к нему на третий день пребывания в городе обратился с таким вопросом пожилой супер с обвисшими мышцами.
– Издалека, – ответил Брейн.
– Ты выглядишь как недоразвитый, – так же просто сказал прохожий.
– Спасибо, – ответил Брейн и пошел своей дорогой, но позже у куратора выяснил, что под недоразвитостью подразумевалось миниатюрное по сравнению с суперколверами телосложение.
– При том что все остальные пропорции у тебя в порядке, твоя субтильность вызывает у всех вопросы, – пояснил Росс, куратор Брейна.
Брейн понимал, о чем речь – гоберли, канзасы, ронверды имели свои, давно утвержденные позиции в здешнем обществе, они казались обычными, а он привлекал внимание именно своей похожестью на суперколверов.
Подошла очередь Брейна, и он оказался перед терминалом. Можно было взять пластику – это было дешевле, однако за него платила казна, поэтому он брал формованную и ароматизированную еду, и она приготовлялась прямо на его глазах – за прозрачной стенкой вакууматора.
Кремовая основа выдавливалась из фасонного отверстия заказанной Брейном формы, затем хлопок, и жидкая паста кристаллизовалась под действием термоакустического удара, и получался некий плод овощной культуры – не слишком здесь популярной.
После приобретения формы еда при помощи пакета форсунок приобретала зеленый цвет, из-за которого Брейн ее и брал – это напоминало ему о привычных овощах из дорогих магазинов на его родине.
Затем добавлялось немного ароматизатора, пищевого лака – для характерного блеска, и через мгновение продукт выпадал в лоток в прозрачной упаковке.
«Прямо с грядки», – как пошутил однажды Брейн.
Так выполнялся весь его заказ, кроме воды – ее приходилось брать отдельно, поскольку это был товар дорогой и не слишком распространенный.
Брейна здесь уже знали. Улыбчивый гоберли Ингас накачивал в баллон пять литров воды и, отдавая покупателю, смотрел на него с долей восхищения и удивления.
– А вы сами не употребляете воду? – спросил Брейн как-то, чтобы выяснить такую странную реакцию продавца воды.
– Что вы, сэр, мне это не нужно, – засмущался тот.
– Ну, может быть, вам любопытно – какова она на вкус?
– Нет, наш начальник уже давал нам пробовать воду – чтобы унять любопытство.
– И как вам?
– Ничего особенного. Я, честно говоря, полагал, что будет интереснее.
– А много продаете в день?
– Не особо. Но в начале недели часто бывают лабораторные закупки.
– Лабораторные?
– Да. Воду берут для разных там исследований, тут – в метрополии, полно всяких исследовательских контор. Иногда даже целый бункер могут взять, но это через большой штуцер, прямо со двора заправляют.
Возвращаясь домой с покупками, Брейн по привычке продолжал проверяться, используя любую отражающую поверхность. Витрин здесь не было, но для этого годились отполированные плитки, которыми отделывали здания. И всякий раз, глядя в них, Брейн не переставал удивляться своему внешнему виду – чуть мешковатым штанам и куртке, хотя все вокруг были одеты примерно так же. И мужчины, и женщины. Пожалуй, женщины – чуть аккуратнее, их штаны и куртки выглядели более подогнанными по фигуре, при том что ростом и статью женщины суперколверов своим мужчинам почти не уступали.
Что касалось причесок, мужчины предпочитали предельно короткие волосы, женщины – чуть длиннее, но не более. Красить волосы здесь либо было не принято, либо, напротив, делалось это так качественно, что определить это на глаз не было возможности.
А может, даже были специальные таблетки. А почему нет? Скушал такую, и цвет поменялся.
Свои покупки, а их набиралось немало, особенно учитывая пятилитровый баллон с водой, Брейн тащил около километра в руках – специально, чтобы давать себе какие-то нагрузки. Местные пользовались тележками, такими умными машинками на колесиках, которые катились вслед за покупателем, только что покинувшим магазин.
По прикидкам Брейна, в тележку можно было сложить содержимое большого рюкзака, но не туристического, конечно, а поменьше.
Если покупок набиралось больше, можно было взять две тележки, и они катились одна за другой – паровозиком. Тележки неотступно следовали за клиентом в лифт и из лифта, но в квартиру не закатывались, останавливаясь на пороге.
В магазине тележки привязывались к новому клиенту, как только он брался за ручку, чтобы катить их между рядов с товарами. Каким-то образом они запоминали клиента и никогда не сбивались и не пытались бежать за кем-то другим. Но вот что поначалу очень интересовало Брейна, так это почему он никогда не видел, как тележки возвращаются обратно. Он полагал, что это будет занятная картина – магазинная тележка катится одна, старательно объезжая прохожих.
Но не видел – не попадались ему возвращавшиеся в магазин тележки. Брейн уже подумывал взять однажды такую тележку для услуг, чтобы потом проследить за ней, но как-то вечером вышел на узкий балкончик, который был прилеплен к его квартирке, и вдруг посреди тихого шелеста улиц засыпающего города услышал удар гонга – не очень громкий. Тротуары вдруг осветились ярче, чем того требовалось, и по ним побежали одинокие тележки – каждая к своему магазину.
Сверху это выглядело потрясающе и происходило всего несколько минут. За это время тележки успели добраться до своих магазинных парковок, освещение тротуаров снова сократилось до минимально необходимого, а Брейн еще долго стоял на балконе, пораженный этой в общем-то обычной для здешних мест картиной.
