1. Часть 1
— Держи свои деньги.
Старая грымза сунула мне пять ронов и брезгливо скривилась.
— А рекомендации?
Я вскинула на нее вопросительный взгляд, стараясь убрать из глаз насмешку.
— Вот, — тера Барни достала из ящика стола бумаги и небрежно придвинула их ко мне. — Бери и выметайся из моего дома. Чтобы я тебя и минуты лишней не видела.
— Всего доброго, тера Барни.
Я взяла исписанные косым почерком листы и вышла из кабинета. О, мне многое хотелось бы ответить своей нанимательнице! Только толку-то с того? Место все равно потеряно. И душу отвести не удастся, с этой дамочки станется, ославит на весь белый свет. Хоть заплатила, и то ладно, могла бы и вовсе без денег оставить. И такое в моей жизни бывало.
Усмехнувшись, я сунула роны в карман пальто и направилась к черному ходу, которым пользовались слуги.
— Кэтрин!
Громкий возглас раздался неожиданно, заставив меня вздрогнуть и остановиться. Рес!
В хриплом голосе тера Барни слышались отголоски боли. Бросив взгляд на наручные часы, я нахмурилась. Действие лекарства заканчивалось, и у моего подопечного скоро должен был начаться приступ. Проклятье! Я замерла на месте, не в силах уйти. Вряд ли старая карга сумеет справиться с припадком. Может, остаться и помочь? В последний раз.
— Кэтрин, где же вы?
Я повернула назад, собираясь дать теру Барни его микстуру, но в этот момент дверь кабинета распахнулась, и мимо меня торопливо прошла тера Барни.
— Ты еще здесь? — обернувшись, прошипела она. — Я же велела тебе убираться!
Ответить я не успела. Моя бывшая хозяйка уже потянула на себя причудливую бронзовую ручку и вошла в спальню.
— Ты звал, дорогой? — совсем другим тоном спросила тера.
— Где Кэтрин? — задыхаясь, прохрипел тер Барни. — Позови ее, мне больно, рес тебя подери!
— Кэтрин у нас больше не работает, — сухо ответила тера Барни.
— Что?
— У нее заболела мать, и девушке пришлось срочно уехать.
М-да. Тера Барни не отличалась богатой фантазией. Впрочем, как и большинство моих нанимательниц. Пару раз у меня заболевала мать, четыре раза — старая тетушка, трижды умирал отец и один раз — сестра. И это при том, что я круглая сирота.
— Но она вернется?
— Ах, дорогой, Сантавия — слишком далеко от Бреголя. Вряд ли Кэтрин захочет сюда возвращаться.
— А как же я? Я без нее не смогу! Я умру, если Кейт не будет рядом!
— Ну, не нужно преувеличивать, дорогой, — с мягким укором ответила тера Барни.
— Ты не понимаешь! — сварливо отмахнулся от нее муж. — Кто мне теперь поможет?
— Мы найдем тебе новую сиделку, а пока я сама за тобой присмотрю.
— Ты? Вздор! — вспылил тер Барни. — С тебя все равно никакого проку. Мне нужна Кэтрин! Только она может избавить меня от боли!
— Ну, полно, дорогой, — принялась увещевать его жена. — У тебя скоро будет новая сиделка, гораздо лучше Кэтрин.
— Но я хочу Кейт! Только ее! — продолжал упрямиться тер Барни.
— Милый, ну что ты такое говоришь? Разве тебе не нравится, как я за тобой ухаживаю? Давай, я укутаю твои ноги пледом...
Я не смогла больше слушать разговор супругов. Поправив на плече лекарскую сумку, надвинула поглубже темную шляпку, перехватила поудобнее саквояж и неслышно покинула негостеприимный дом судьи Барни.
***
На улице было прохладно. Небо хмурилось, низкие тучи сердито нависали над островерхими шпилями домов. Проезжающие мимо мобили оставляли в воздухе клубы едкого дыма, а манекены в витрине ближайшего магазинчика зябко кутались в шерстяные шарфы. Октябрь... Сырой, неприветливый, промозглый.
Холодный ветер мгновенно пробрался под полы пальто, забился под платье, прошелся по шее. Я поежилась и плотнее запахнула воротник.
— Куда вам, тера? Отвезу быстро и недорого.
Остановившаяся пролетка обдала меня мелкими брызгами. Недавний дождь оставил после себя огромные лужи, обойти или объехать которые было невозможно. Мерзкая погодка. Середина осени, а такое ощущение, будто уже ранняя зима.
Я посмотрела на молодого веснушчатого извозчика и спросила:
— Сколько возьмешь до Карстерс-роуд?
— С вас — полрена и поцелуй, — улыбнулся парнишка.
— Обойдешься без поцелуя, — хмыкнула я и взялась за дверцу. — Остановишься у гостиницы «Серая утка». Знаешь такую?
— Обижаете, тера! — оскорбился извозчик и взмахнул кнутом. — Но! Шевелитесь, увальни!
Черные неповоротливые красты нехотя тронулись с места, а я откинулась на спинку жесткого сиденья и погрузилась в нелегкие раздумья.
Что делать? Где искать работу? За последние два года это уже одиннадцатое увольнение. Если так пойдет и дальше, мне попросту придется сменить профессию.
И ведь не скажешь, что я не стараюсь. Стараюсь! Еще как! Только эффект получается обратный. Чем больше усилий я прикладываю, чтобы мои подопечные испытывали как можно меньше неудобств и боли, тем быстрее мне указывают на дверь.
Может, попробовать себя в чем-то другом? Но в чем? Без магии ничего, кроме грязной работы, мне не светит. Вот и выбирай — или подавальщицей в трактир, или шлюхой в бордель. Впрочем, это почти одно и то же.
— Мы на месте, тера! — раздался голос извозчика, и пролетка остановилась.
Я недоуменно отодвинула шторку. Неужели так быстро доехали? Точно. Старая выцветшая вывеска с изображением толстой утки качалась на ветру, хмуро отсвечивая грязно-серым фоном. Обшарпанные фасады окрестных домов неприветливо смотрели на мир маленькими, узкими окошками, в сточной канаве плавали обрывки газет и мелкие щепки.
На Карстерс-роуд ничего не изменилось. Казалось, жизнь этой улицы застыла в глубоком прошлом Старой эпохи, когда еще не было ни мобилей, ни бирольного освещения, ни прочих благ цивилизации.
— Спасибо, — поблагодарила я паренька, заплатив ему обещанные полрена.
— А поцелуй? — усмехнулся наглец. Его хитрые серые глаза лукаво блеснули.
— Перебьешься.
— Жаль, — притворно вздохнул парень. — А я уж было понадеялся, что встретил любовь всей своей жизни.
Он взмахнул кнутом, поторапливая крастов:
— Но! Трогайте, ресовы дети!
Я хмыкнула, наблюдая, как исчезает за поворотом легкая пролетка, а потом вздохнула, поправила сумку и толкнула скрипучую дверь гостиницы.
— Ба! Неужели мои глаза меня не обманывают, и это снова ты?
Громкий голос Папаши Дюка перекрыл гул обеденной залы, заставляя всех замолчать.
— Спешу порадоваться за твое зрение, оно все такое же острое.
Я улыбнулась старому знакомцу и подошла к стойке.
— Моя комната свободна?
— А как же? Вот как чувствовал, что ты появишься, выкинул вчера оттуда одного молодчика, — хохотнул Папаша Дюк, и его необъятный живот колыхнулся над стойкой. — Как жизнь, Кейт? Снова ищешь работу?
— Ты же знаешь, это мое любимое занятие.
Я усмехнулась и окинула хозяина гостиницы внимательным взглядом. За то время, что мы не виделись, Папаша Дюк ничуть не изменился. Он по-прежнему был огромным и толстым, как бочка, а его пудовые кулаки все так же легко могли свернуть шею любому расходившемуся постояльцу.
