1
Рудознатец Прядунов, построивший первый нефтеперегонный заводик на реке Ухте – на севере Российской империи, – наверняка изумился бы, узнав, что далекие его потомки будут добывать нефть не для получения «горючей воды», а совсем для других целей. Узнав, что нефть станет кормилицей буквально – не поверил бы. В те далекие времена кормилицей называли землю.
Но спустя столетия, когда поднявшиеся воды океанов затопили две трети плодородных земель, голод из призрака-пугала превратился в реальную мировую проблему. Если гидропоника худо-бедно справлялась с потребностью в углеводах, то дефицит белка был острым. А когда началась колонизация других планет, он встал у человечества костью в горле. Богатые люди могли позволить себе продукты, сделанные из клеточного материала, но то богатые. А чем питаться миллиардам обычных людей? И выход был найден: нефть. Очищенные жидкие парафины, получаемые при перегонке нефти, стали сырьем для кормовых дрожжей – основного рациона насекомых, из коих и производили пищевой белок, «…и вот, стало хорошо весьма…», правда, ненадолго. Исчерпав доступные пласты нефти, взялись за сверхглубокие, но и они не были бесконечными.
Абиогенная теория происхождения нефти в верхних слоях мантийных пород подтвердилась, когда были обнаружены планеты совсем не земного типа, без аминокислотной жизни, но с богатыми месторождениями углеводородов, и люди азартно принялись их осваивать. Первыми рвались в дело политики и бизнесмены, толкаясь локтями и лягаясь, а порой и поигрывая в руках такими «дубинками», в сравнении с которыми старинные ядерные и нейтронные бомбы казались праздничными хлопушками. Впрочем, за исключением одного эксцесса, у политиков хватило ума не доводить дело до глобальных войн, так что геологи, нефтяники и прочий ученый люд шел в их кильватере достаточно спокойно.
Сейчас представить себе смешно, дико даже, что когда-то нефть просто сжигали в двигателях. Это все равно что использовать в качестве топлива натуральное мясо или шоколад – ну правда, нелепо.
Многое с тех времен изменилось, но люди остались людьми, со всеми их потребностями. Токамаки, изобретенные еще в двадцатом веке, постепенно вывели человечество на совершенно другой уровень энергетики, вот только накормить, увы, не могли…
2
Руслан посадил шаттл на площадку семнадцатой буровой. К шестнадцатой, проблемной, он решил добраться на сухопутной лыже-байдарке с воздушной подушкой. Прогулка получилась долгой. Он налюбовался красотами окрестностей досыта, благо с утра стоял антициклон и на ветер даже намека не было.
День был чистым, прозрачным и спокойным, как вода в стакане. Снега под низким зимним солнцем переливались алмазными искрами. Приземистые хвойные деревца с перекрученными узловатыми стволами изредка вздрагивали, труся мелким снежком, когда вспархивали с веток птицы. Пару раз на глаза Руслану попались следы серванов – крупных травоядных, вроде вымерших земных лосей, только безрогих, но с мощными шипастыми копытами на тонких ногах и с огромными желтыми клыками, торчащими из-под толстых черных губ. Копытами серваны раскапывают сугробы в поисках мха и отбиваются от хищников, а клыками сдирают кору с деревьев.
Выйдя к полностью разрушенной – если верить искину – шестнадцатой буровой, Руслан остановился метрах в тридцати от нее, быстро съел полевой паек и решил обойти буровую по периметру. Она выглядела абсолютно нормально, внешне никаких разрушений не было заметно.
Нынешняя автономная буровая под управлением искина похожа на старинные буровые не больше, чем паровоз Юнион Пацифик Биг Бой на современный шаттл, или синематограф братьев Люмьер на видеолинзу. Впрочем, суть буровой осталась прежней: над скважиной стоит платформа с токамаком, двигателями, насосами и различными емкостями, и выкачивает из пласта нефть. После подъема из скважины нефть отделяется от воды, солей и других примесей и, собственно, остается только перегнать ее на перерабатывающий завод. На участке, за который отвечал Руслан, однофазные нефтяные пласты обнаружились всего-то в полукилометре от поверхности, причем нефть была без серы, но с большим содержанием парафинов. Что и требовалось, как говорится.
Коротким буйным летом тут не продохнуть от гнуса и вообще жизнь кипит, пытаясь вырасти, расцвести и размножиться до наступления холодов. А зимой – рождественская сказка, да и только.
У самой платформы, на небольшом пригорке, Руслан увидел странный темный сугроб. Оказалось, что это туша болотного кота, занесенная снегом. Руслан присел на корточки и понял, что издохшее животное было самкой: на серебристом загривке у нее неподвижно лежали два детеныша. Обтряхнув тушу кошки от снега, Руслан обнаружил, что самка погибла не от голода или болезни, а убита странным способом: ее тело было вспорото наискосок чем-то очень тонким и острым. Верхняя часть туши немного сползла вбок, вместе с детенышами, которые, видать, до последнего цеплялись за шерсть самки, а брюхо и мощные лапы зверя вмерзли в темно-красный лед. Перед мордой зверя лежала замерзшая кучка – болотные коты кормят детенышей, прекративших сосать молоко, но еще не умеющих охотиться, срыгивая для них разжеванную и полупереваренную пищу.
Кто это ее так, озадаченно подумал Руслан. На севере болотные коты занимают вершину пищевой цепочки, естественных врагов, кроме вирусов и людей, у них нет, тем более таких, которые могут разрезать кота одним ударом от пасти до брюха. Так мог бы сделать человек, полоснув из плазмата, но откуда тут взяться человеку с боевым плазматом? Руслан потеребил детенышей. Нет, окоченели совсем, жалко… Внимательно осмотрев разрез, озадачился: следов нагрева на краях огромной раны не было. Импульс плазмата должен был заварить, закупорить мелкие сосуды, но самка болотного кота просто истекла кровью. Больше всего рана походила именно на разрез. Как будто орудовал мечом старинный богатырь, причем мечом длиной больше трех метров и толщиной меньше миллиметра…
Не бывает таких мечей и богатырей, подумал Руслан, оглянувшись по сторонам. Вокруг было тихо, безмятежно. Искрящиеся белоснежные сугробы, темные пятна и неровные полосы теней. Никого вокруг. Потоптавшись еще с полминуты около зверя и сделав трехмерную скан-запись туши со всех сторон, Руслан двинул к буровой.
Токамак работал в холостом режиме. Платформа была полностью обесточена, стенки кожуха буровой покрылись инеем. Обойдя платформу, Руслан вернулся к месту, с которого начал осмотр. Остановился у стойки внешнего пульта, с которого можно было подключиться к оборудованию вручную в случае аварий, и подключился. Пробежка электронными жуками внутри буровой ничего ему не дала: изломов, коррозии, эрозий, других дефектов не наблюдалось. Однако отчет о результатах дефектоскопии был категоричным: платформа полностью разрушена.
