История первая – Деревенская
Наш хутор был самым дальним. Мы тряслись в москвиче по рыжей проселочной ленточке. Я любила рассматривать редко разбросанные дома. Хозяйские постройки проезжали медленно, а потому разглядеть можно было все в подробностях. Куриц. Искусно сложенные дрова в поленницах. Корзины с яблоками. Пушистые кусты георгинов. Лица хуторян в окошках или в дверях.
Неизменными спутниками пылящей по деревенской дороге машины становились местные Бимки и Тузики. Загавкают по-хозяйски, побегут вровень с машиной, потом сзади, не сдаваясь и путаясь в облаке пыли. А я пялюсь в заднее окно машины, выглядываю Тузика, беспокоюсь, чтоб с большого рвения под колеса не угодил. И вот вижу, очередной Бимка сдался. Постоял еще, погавкал и пошел домой, за честно заработанной косточкой.
А вот заметная рябина. Дорога чуть сворачивает влево, и я уже различаю в подоле леса низенький бабушкин дом. Рыжеющая соломенная крыша. Синие маленькие окошки.
– Вот он, наш дом, – говорит мама. А папа вспоминает, как меня из роддома сюда привезли. И как мои первые пеленки болтались здесь на ветру в июльско-августовском солнечном воздухе.
Мы съезжаем с дороги и торжественно тянемся по заросшей травой дороженьке. Машина зажевывает травяную поросль и стебли громко барабанят по железному днищу транспортного средства.
Москвич упирается в бревенчатую стену. И я выхожу в траву. Этот воздух. Он укутывает меня. В нем моя жизнь. В нем мои силы.
Дикие гвоздики. Полынь. Сухой рыжий мох между древними бревнами. Земляника. Дикая мята. Картофельная ботва. У меня яркая обонятельная память. Очень чувствительный нос. По-видимому, это идет отсюда. С этого пятна природы между латгальскими болотами, где мои предки живут с 19 века. Жили.
***
А в начале 21 века я в последний раз увижу эти стены еле держащими свою древнюю ускользающую мощь. Мы с Крёстным пойдем по заросшим тропинкам, которые еще помнят наши ноги. И будем видеть то, чего уже почти нет. Вон там был колодец. Вон там – баня. А вот тропинка между картофельными огородами. Вот тут всегда ячмень рос. А там сарай, который сгорел. Крёстный вспомнит, как тогда спасали дом от пожара. И как позже отстраивали новый сарай.
Мы тихо подойдем к дому. Будет трудно говорить. Мы прислушаемся к завывающему в оконных проемах летнему ветру.
– Вот моя деревня, вот мой дом родной, – скажет твердым баском Крёстный и опершись руками о края дверного косяка, аккуратно заглянет внутрь. А там крапива с мой рост. Вместо крыши – безоблачное небо. Остатки печки и комнатных перегородок.
Я замечу на уцелевшей стене овал. Там всегда висел образок Девы Марии. Скоро стены устанут держать форму. Но даже став невидимыми они будут хранить для нас все то, что дорого. Белую горячую печку. Бабушкины бочонки с огурцами и грибами. Вязаные коврики. Снежных оленей на стене. Спелые яблоки. Огромную полынь под окном. Дикие гвоздики, увивающие фундамент и тропинку к пышной рябине на повороте по дороге в большой мир.
История вторая – Кулинарная
Живые раки и полуночный компот
Лето никогда не проходило без раков. Они медленно ворочались и кишели в траве, когда Мишка с дедом приносили их, высыпали перед крыльцом и начинали считать. Мишка утверждал, что если рак сомкнет клешню на моем пальце, то пальцу – хана. Он учил меня аккуратно брать рака за спинку и перекладывать в ведро. Потом мы с бабушкой шли за укропом. Раки, шевелясь, отправлялись в кастрюлю и кишели там, замедляя темп, пока не становились красными. Бабушка накрывала их сверху букетами укропа и железной крышкой.
Позже раки праздничными кругами выстраивались на огромной тарелке, увивались укропом и становились украшением застолья. Какое это удовольствие – щелкать раков, собравшись всей семьей у стола.
У меня даже мысли не было, что вышеописанная семейная традиция может стать трагедией.
Нет, дело не в сильных клешнях или в нарушении техники безопасности при готовке. Тут другая более тонкая история.
В детстве меня на раков не брали, а потому ловить я их не умела. Научилась только, когда познакомилась с мужем. Он прирожденный добытчик. Обучил меня мастерству очень быстро. Было весело. Мы их вместе ловили и вместе готовили по бабушкиному рецепту. А после так же дружно и смачно щелкали вечерком за ужином у нарядного блюда с завитками укропных веточек.
Когда родилась дочка, а перестала ходить на раков. Но это не значит, что раки перестали ходить к нам в дом. Однажды утром, я показала дочке целый тазик живых раков, которые медленно ворочались в воде. Я научила её держать их за спинку, чтобы они не смогли сомкнуть свою клешню на пальчике. Иначе, как говорил Мишка, пальцу – хана.
Позже раки отправились в кастрюлю и по традиции укрылись пушистым веником укропа. От разложенных на праздничном блюде красных раков дочь пришла в шок.
– Мама, зачем вы их убили, они же были живые…
Я ощутила этот момент, когда благополучный мир ребенка рушится за одну секунду. И родительский авторитет начинает неистово шататься, изгибаться и трещать, отчаянно стараясь найти доводы справедливости, за которые можно было бы хоть как-то удержаться.
