Евгений Черносвитов - Сиреневые сумерки

Сиреневые сумерки
Название: Сиреневые сумерки
Автор:
Жанры: Эротические романы | Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Сиреневые сумерки"

Книга известного литератора Евгения Черносвитова. Его философско-психологические рассказы «Казусы», эзотерические романы «Сага о Белом Свете», «Формула смерти» – нашли отклик у широкого читателя в России и за рубежом. Стихи, представленные в Сиреневых сумерках – философичны и психологичны.Марина Черносвитова и Екатерина Самойлова – эссеисты и поэтессы, частые соавторы Е. Черносвитова, в книге неслучайны. Они, с женской стороны, раскрывают замысел и показывают глубину смысла Сиреневых сумерек. Книга содержит нецензурную брань.

Бесплатно читать онлайн Сиреневые сумерки


Редактор Екатерина Александровна Самойлова

Дизайнер обложки Марина Альфредовна Черносвитова


© Евгений Черносвитов, 2020

© Марина Альфредовна Черносвитова, дизайн обложки, 2020


ISBN 978-5-4498-0080-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается леди Детердинг


Фото на обложке – Евгения Черносвитова. «Лесовозы капитана-директора Хонго в Татарском проливе». 1969 год.

«И сам я сон, который снится

Кому-то, где-то в Вышине»

(Михаил Михайлович Достоевский)

«Что видим мы и что видят в нас

есть только сон и сон внутри другого сна»

(Эдгар По)

Предисловие

В сиреневых сумерках бытия…

Евгений Черносвитов, человек науки, дал своей книге стихотворений название лёгкое и поэтичное «Сиреневые сумерки». И сразу возникает образ деревянного загородного дома, в котором он живёт, весь устремлённый в творчество, научное и литературное. Рядом с ним его Музы: жена Марина и дочь Катя. Они тоже пишут стихи, которые щедро представлены в этой книге.

Марина занимается историей, а Екатерина пошла в какой-то степени по стопам отца и посвятила свою жизнь психологии и психиатрии. В клинических больницах ей удалось собрать удивительные афоризмы пациентов и даже опубликовать их, поскольку они того заслуживают.

Человек внимательный к людям обладает способностью внимать другим. Анна Ахматова задавалась вопросом: «Из чего возникают стихи?» Оказывается, нередко из внимания солнцу, ветру, небосводу, почве и людям, ныне живущим и оставившим свой след на земле.

Марина Черносвитова вместе с дочерью Екатериной Самойловой собрала книгу этюдов «К истокам русской духовности». Не удивительно, что многие страницы этой глубокой книги посвящены Есенину и Шукшину, самым преданным сынам России, чей жизненный и творческий путь ещё мало осмыслен.

Однако особо хотелось бы остановиться на книге, которая объединила трёх авторов: Марину Черносвитову, Екатерину Самойлову и отца талантливого семейства Евгения Черносвитова. В том, что они счастливые люди, мы не сомневаемся. Для счастья нужны соучастники.

Евгений и Марина давно нашли друг друга. А потом у них появилась дочь, как заявка на бессмертие. Все было бы отлично, однако совместная книга прозы жизни называется «…в этом мире несчастливы…». Оказывается, у других людей бывает и так. В книге собраны документальные истории, художественно осмысленные. Эта книга стала бестселлером. Куда идти дальше?

Думается, от прозы жизни путь лежит к поэзии жизни. И такой решительный и смелый шаг в непредсказуемую область сиреневых сумерек бесконечного и вместе с тем трудно уловимого мира поэзии они сделали. Перед нами их совместная книга стихотворений, возникшая из какой-то первозданной стихии бытия.

Видимо, вдумчивый психолог Евгений Черносвитов догадался, что в сиреневых сумерках три поэтичных фигуры в проёме окна деревянного дома, вросшего в землю, это, несомненно, больше, чем один задумчивый профессор с его научными и литературными текстами, которые с течением времени превращаются в неумолимые тесты для себя и окружающих. Как сказал один современный поэт «Поэзия – мерило бытия». Поэтому, прекрасно, если человек науки может предложить миру и свои стихи.


Наталья Сидорина

Сиреневые сумерки

Одинок – ни друзей, ни подруги…

Одинок – ни друзей, ни подруги.
Лишь тоска неразлучна со мной.
День за днем и все меньше досуга.
Длится день, страшен призрак ночной.
Так, шатаясь, завидуя нищим,
И не можешь ни встретить, найти…
Столько лиц промелькнет – тыща тысяч.
Все не тот, и не та, и не те!
Вот уже и боишься, готовый изменить,
Но кому? Сам себе!
Только тени, лишь тени опорой
Служат в этой не равной борьбе.
14.VII.65

Я печалям скребущим подобен…

Я печалям скребущим подобен —
Вверх мгновенье и снова внизу.
Хорошо, что еще неспокоен.
Хорошо, что чего-то хочу.
Ничего, что тоска сердце гложет.
И грустит, чуть насмешливый взгляд…
Через чур уж тонка эта кожа!
Да и сердце сменить был бы рад.
Но широк и могуч ум природный
От рожденья зачем-то же дан…
Пусть качелям скрипучим подобен…
Этот скрип повторять векам!
16.VII.65

На рыбалке

Костром провоняли брюки.
Свежей рыбой не пахнут руки.
Мы скулили, как старые суки
И терпели ужасные муки!
20.VII.65

Не знаю, почему так тяжко…

Не знаю, почему так тяжко —
За шагом шаг по этой странной жизни.
Встречая, с убеждениями страстно
В своем невежестве погрязших «ближних»!
Не обойти, не убежать, не скрыться…
Они везде и даже сны кошмарны.
Мелькают, кружатся, язвят пустые лица,
И мельтешат в скоплении базарном.
И горечь, и обида, и жестоко
В толпе снующих быть лицом печальным.
Не понятым и просто одиноким,
Трепещущим пред синей, синей далью!
Зеленое, горько-кислое, Ветром сбитое.
Дождем омытое, землей покрытое,
В руках случайное, в глазах печальное…
Кисло-горькое у губ маешься!
…Сочное, уже крупное —
Дней бы несколько солнцу радоваться,
Если б пожалел тебя ветр непрошенный.
Горько-кислое, дважды брошенное.
Песок в глазах и льдинки в груди —
Слезинкам на воле тесно…
Строка за строкою ложится в ночи —
Диктует больное сердце.
Глухо пульсирует кровью висок —
Губы твои – предо мною.
И, кажется, что безразличный листок
Готов разрыдаться со мною.
Давно уже известно – коварна судьба,
Несчастье нагрянет нежданно.
Но сколько б отдал, чтоб лишь не тебя —
Избрало своею желанной!
Упрямо пульсирует кровью висок
И льется слеза за строкою…
О, чтоб я ни отдал, если бы мог
Долю развеять с тобою!
30.VII.65

Черта плешивого к тому же вонючего…

Черта плешивого к тому же вонючего
В объятьях другого не мною замучена…
Томит, ковыряет, гнетет суета —
Тоска иль другая, не лучше судьба.
С спросонья уж клонит ко сну, плохо спится.
От жизни такой не пора ль удавиться.
Не пьется, не льется противной струей
В шершавую глотку на радость желудка.
Уж полно, уж хватит…
Еще раз до дна.
Забыв, что на утро получишь сполна.
Окутал дурманом дешевый настой —
Роешься в складках какой-то юбчонки…
Сам по себе со своею тоской
В ритмах потеешь и млеешь с девчонкой.
Разбитый, икая, ползешь под кровать…
Зачем я родился? Едрить твою мать!
4.IХ.65

Дождливый, холодный, гонящий домой…

Дождливый, холодный, гонящий домой —
Воскресный сентябрьский день.
Там, за окном, вой ветер, вой.
Крепко затворена дверь.
Здесь у меня, уютно, тепло —
Музыка льется, царит.
Но каплей холодной упрямо и зло
Дождик в окошко стучит.
Звуков в пучину, с лихвой погружен —
Утонул и исчезла печаль…
Грежу, окутанный синим сном —
Жаль мне себя, ох как жаль!
19.IХ.65

Алле Ч. (Что за сволочь, что за сука…)

Что за сволочь, что за сука —
От тоски рыдает брюхо.
Часть его, пупка пониже,
Что желало ее ближе.
Не пришла она, каналья.
И к чему теперь, рыданья?
Вот бы вместе с ней поплакать!
И, как следует, покакать.
С 1 на 2.Х.65

Он шел один, задумчивый мечтатель…

Он шел один, задумчивый мечтатель.
Без цели, просто шел, куда вела тропа.

С этой книгой читают
О декабристах написано много. И сейчас декабризм муссируемая тема. А вот петрашевцы – «закрытая» тема. Наверное, потому, что актуальна. Парадокс?! Ключевой фигурой петрашевцев является Рафаил Александрович Черносвитов. Да, не Петрашевский и не Достоевский, а Черносвитов. Кстати, мало кто знает, что именно Р. А. Черносвитов связал декабристов с петрашевцами. Именно он назвал «бунтовщиков 1825 года» «декабристами». «Петрашевцы и мы» – чрезвычайно а
Книга написана врачом, судебно-медицинским экспертом и философом. Все истории, рассказанные в ней почти документальны. Некоторые истории вошли в фонд энциклопедий по судебной медицине, криминалистики и пенитенциарной социологии. При этом все рассказы от первого лица отвечают требованиям хорошего литературного повествования и рассчитаны на широко читателя.
Книга написана врачом, судебно-медицинским экспертом и философом. Все истории, рассказанные в ней почти документальны. Некоторые истории вошли в фонд энциклопедий по судебной медицине, криминалистики и пенитенциарной социологии. При этом все рассказы от первого лица отвечают требованиям хорошего литературного повествования и рассчитаны на широко читателя.
Монтень считает, что философствовать – это значит учиться умирать. Цицерон, что философствовать – это приуготовлять себя к смерти. Книга «Смерть» – попытка найти третий путь: между Цицероном и Монтенем, в мыслях о собственной смерти. Размышления автора не «зряшеские» и не сторонние. Он трижды перенес клиническую смерть и знает, как умирают люди. Профессии врача и криминолога ставят его философствования на реальную почву. В его разножанровых труда
Короткая история о том, как студентка Котя Козьмина сдавала зимнюю сессию.
Этот сборник рассказов, названный Ananda, что переводится как «блаженство», имеет целью погрузить читателя в мир чувств, взаимоотношений, встреч и влюбленностей, романтики и страстей. Каждый найдет для себя ТО самое настроение, ту самую ниточку, которая погрузит его в омут воспоминаний и явит на свет самые сокровенные минуты переживаний.
Помогая таинственной незнакомке, которую подобрал на дороге совершенно случайно, Кирилл не подозревал о том, что после этого его жизнь уже не будет прежней.Содержит нецензурную брань.
Сборник моей лирики. Дуэты в том числе. Любовь и боль, наблюдения и просто мысли.В этой книге почти всё из моих произведений, написанных до конца 2018 года. Книга содержит нецензурную брань.
Богов, как известно, придумали люди. Олимпийские боги – не исключение… Простой российский бухгалтер Алексей Сизоворонкин, любитель женщин и анекдотов, получает по затылку тупым твердым предметом и попадает на Олимп. Ну, он вам сейчас напридумывает!
Приключения Алексея Сизоворонкина продолжаются. Теперь уже он сам стремится свершить очередной подвиг и вернуться на Олимп, где его ждет прекрасная богиня. Только без старинного артефакта из Предвечного камня во дворец Зевса ему никак не попасть…
– Мы летим с вами.Я смело смотрела в чёрные как ночь глаза форсианина, отдавая в его руки свою судьбу. Но я лукавила. Свою судьбу я строю сама и знаю, что ответит капитан. Я видела это много раз, как и то, что станет со мной, если я останусь на Земле. Моя способность – моё проклятие. Я не хочу становиться монстром! Поэтому я выбрала свободу.– Как твоё имя? – Капитан обратился к Глэдис, которая вызвалась быть нашим предводи
Остался в сердце холодок после неудачного опыта первой любви. Выводы сделаны, и теперь – нет доверия, нет желания, нет интереса.Зато вокруг кипит жизнь других людей, в которой волей-неволей приходится принимать участие. А вдруг незаметно затянет в этот водоворот? И случится «когда-нибудь… обязательно»?Здесь появятся некоторые герои из «Поздно слишком»