Если честно, дело было так.
Росли у меня три сына: старший – сам себе на уме, средний – непоседа и весельчак, а младшенький – ничем не интересовался, кроме сказок. Он с раннего детства то и дело рассматривал картинки в книжках и рано научился читать.
Оба старших не отличались от своих сверстников: мало читали и поэтому мало что знали и понимали, целыми днями всё больше играли, бегали да скакали.
А младшенький меня и впрямь замучил: подавай перед сном новую сказку да и только! Все детские книжки, добрые рассказы и сказки перечитал на три раза. Придумай ему ещё что-нибудь – подавай свежую, неначитанную историю!
Я порой пытался сам придумывать экспромтом и рассказывать ему на ночь. Но столкнулся с сыновней “эрудицией”, как только начинал, он тут же перебивал меня и настойчиво приговаривал: – Я эту уже слышал! Давай другую!
Однажды предложил ему самому сочинить новую сказку! На что он заявил:
– Я не “писака” – я “читака”!
Вот так! Тут я сразу вспомнил своё детство и любознательность, которой не было границ! Пришёл на ум эпизод, когда ставили концерт для взрослых. Детишки сделали свои номера: кто-то сыграл на губной гармошке, кто-то рассказал стишок, кто-то спел песенку. А один мальчик на уговоры выступить сказал так:
– Я сегодня не могу!
– Ну как же ты не можешь? Ты же знаешь стишок, расскажи как все детки! – не унималась рассерженная мамаша, уговаривая малолетку.
А тот всё же отказался и причину назвал: – У меня сегодня рот «глухой»!
Это высказывание так развеселило всех присутствующих оригинальностью, что запомнилось навсегда!
И теперь я тоже понимал, что младшенький не отцепится, – будет клянчить перед сном новую оригинальную сказку, покуда я ему не сочиню и не выдам!
Пришлось напрячься. Только мы договорились, что он будет мне помогать с названиями персонажей. Ведь во всех сказках – известные герои и персонажи, которые напрочь засели в мою голову: мне хотелось непременно им подражать!
Сын согласился поправлять меня и сказал: – Я буду твоим «критиком»!
– Разве подобает малышам критиковать взрослых? – спросил я смеясь, – Давай, назовём тебя самым простым сказочным именем – Простачком?
– Не хочу быть Простачком! – сморщился мой малыш и захныкал!
– А кем же ты хочешь быть, Нытиком? – ещё больше заводил его я.
– Нет, я не Нытик, не Нытик! – кручинился сынулька! И губу даже надул!
– Какой же ты у меня наивный! Ну кто же ты тогда? Придумай сам, – сказал я серьёзно, – Или ты не умеешь придумывать сам и надеешься на кого-то?
– Придумал! Я буду Наитик! – вдруг проговорил успокоившись ребёнок!
На том и порешили. С тех пор он мне помогал давать имена персонажам, которые не были бы связаны с сюжетом, историей или характерами героев других известных сказок. Начитанный младшенький сам подсказывал, как интереснее или смешнее выглядело бы то или иное прозвище в новой оригинальной сказке!
Главное в ней – нет и намёка на все известные в мире истории, которые по какой-то причине или по наитию могут кому бы то ни было показаться знакомыми. Поэтому даже с первого взгляда “знакомые” фрагменты не являются таковыми по той простой причине, что ни младшенький Наитик, ни тем более я как Сочинитель, не намерены посягать на авторские права других многоуважаемых Рассказчиков.
Может быть вышла сказка-«неудачка», но сыну моему понравилась!
Он сам придумывал имена, давал клички и прозвища персонажам – порой «захлёстывало» вдохновение, ниспосланное откуда-то свыше! Мой Наитик был в восторге от названий городов и стран, в которых проживали малыши и малышки. Эти детишки – обыкновенные малолетние ребятишки и девчоночки, которых на всём белом свете ни счесть! Они совсем не похожи на “коротышек” из рассказов Николая Носова о Незнайке, которыми и я зачитывался, когда был маленьким.
Прошло уж 50 лет с тех пор, когда я был таким же малышом-романтиком, каким был мой младший сын сегодня! Старшие-то сыновья – намного старше, но 25 лет назад я и им уделял немало времени. Тогда старшему было столько же лет, сколько нынче Наитику, а средний сын – лишь на год младше старшего. Ну, а младшенького тогда ещё не было и в помине…
Наитик быстро сосчитал в уме, сколько кому было лет, потому что знал свой возраст: он у меня смышлёный! Его возраст я поместил на обложке: 6 +.
Потом вместе с ним придумывали название сказки, от которого зависело её содержание. Я всё норовил указать в названии приключения главного персонажа, но это «смахивало» на «Приключение Незнайки и его друзей». Наитик меня тут же одёргивал, смеялся, не соглашался. И у нас получилось универсальное название.
Но это ведь хорошо! И вот почему.
Во-первых, я мог придумать сюжет обезличенный! То есть, в моём детстве, как и в детстве старших сыновей, как и нынче, детям читают и пересказывают те же самые сказки. Сказки воспринимаются детьми примерно одинаково, несмотря на смену поколений. В моём случае за 50 лет целых три поколения сменилось!
Мы раньше с друзьями день за днём проводили своё неугомонное детство в поисках путешествий и приключений. Теперь на смену пришли новые ребятишки – такие же неутомимые романтики. А клички к ним перешли из нашего поколения!
Во-вторых, я заметил, что существует связь поколений, и можно сравнивать детишек из разных поколений: как поменялся род занятий и увлечений. Я пошёл в первый класс в восьмилетнем возрасте, старшие сыновья – в семилетнем, теперь же дети-акселераты начинают обучение в школах с шести лет!
Но в любом поколении есть пока что три возрастных группы детей: старшая и младшая в детских садиках и ясельная. Именно об “неиспорченном” возрасте повествует моя добрая оригинальная сказка. Она – для “неиспорченных” детей!
– А кто такие “испорченные”? – спросил меня Наитик.
– “Испорченные” – те, у кого исковерканные души, – ответил я, – Не бывает в мире “плохих детей”, бывают плохие Учки, Воспитаки и Поводыки.
Это я уже перевёл трёх персонажей на сказочный жаргон! Действительно, в названиях и прозвищах отражены виды занятий или предметы, характерные для того или иного героя сказки. Основные персонажи всё же добрые и безобидные.
– А кто такой Поводыка? – продолжал спрашивать малыш.
– Поводыка – тот, кто заарканит и ведёт на поводке маленьких человечков, как осликов, в плохие компании!
Мой “смышлёныш” что-то покумекал у себя в голове и снова спросил:
– А чем же ещё занимается Поводыка, кроме этого?
– Не занимается ничем, – ответил я, – потому что ему заниматься нечем!
Примерно такие диалоги возникали у меня с младшеньким довольно часто, покуда он обстоятельно не уяснил действенность или бездейственность каждого персонажа, который тут же с его согласия попадал в сказку в нужном месте.
