– Да пошла ты! – выругался Матвей, стараясь не смотреть цыганке в глаза. Он стремительно уходил прочь, почто бежал. Не потому, что боялся, просто было неприятно и как-то неуютно под ее испепеляющим, почти говорящим взглядом. Матвей уже давненько не встречал цыган у входа на центральный рынок, куда-то они подевались, может, нашли места получше, а может, просто выехали из города. И вдруг откуда-то взялась эта – красивая, жгучая, молодая, с ребенком на руках, вольная, независимая и… страшная.
– Эй, красавчик, подойди, погадаю! – Нежный и одновременно заигрывающий взгляд черных глаз будто гипнотизировал, не давая шансов пройти мимо без предсказания. Матвей не любил цыган в принципе, никогда не верил в их обещания и в этот раз не остановился бы, если бы девка не была так хороша. Она, заметив мгновенное замешательство, сжала руку Матвея мертвой хваткой.
«Ничего себе, силища в таком тщедушном тельце, – подумал Мотя. – Еще и ребенка умудряется держать в другой руке!» Для него, Гоши Матвеева (он же Матвей, он же Мотя), спортсмена-пятиборца, бабника и беспредельщика, хрупкая женская ручка никогда не являлась предметом уважения и почитания. Однако он задержался, чтобы получше рассмотреть красивую цыганку. «Ну и глазищи, хоть дрова поджигай», – думал он про себя, пока та бормотала какие-то заклинания. На какое-то мгновение Моте вдруг стало неуютно. Он резко отдернулся.
– Эй, подожди, красавчик, я главное не сказала! – Она так и осталась стоять с протянутой рукой, вперив горящий взгляд в Мотину переносицу.
Вот тут-то Матвей и послал ее:
– Да пошла ты… – Он развернулся и быстро двинулся прочь. Цыганка засеменила за ним следом.
– Стой, красавчик, не торопись. Только одно скажу: тебе хорошо жить нужно, твой сын повторит твою судьбу. Мне от тебя ничего не надо, ты мне верь. А если не веришь, посмотришь, что сегодня с твоей машиной будет…
– Пошла ты! – с угрозой в голосе почти крикнул Матвей и буквально отпихнул цыганку от себя. Та не стала больше приставать, она просто присела на корточки и долго, минуты две, наверное, смотрела под кузов Мотиного автомобиля.
До сих пор на бордовый триста двадцатый «мерседес» Матвея произошло только одно посягательство. Машина была не новая, но до того, как досталась Матвею, работала в немецкой авиакомпании представительским средством передвижения. Немцы тщательно оберегали автомобиль, ухаживали за ним со свойственной им пунктуальностью, поэтому пятилетний «мерседес», попавший под списание, выглядел и ездил как новенький. Именно этот факт ввел в заблуждение четырех обкуренных кавказских парней, развалившихся в стареньком «форде», который, похоже, тоже попал под дым и вихлялся по дороге вправо-влево. Водитель не скрывал пагубного пристрастия или просто уже не мог скрывать, дымя самокруткой прямо в открытое окно. Но он изо всех сил пытался не сбиться с курса и держаться за бордовым «мерседесом». Мотя давно заметил дымящуюся колымагу, которая откровенно близко мотылялась вокруг его машины. Он пару раз перестроился из ряда в ряд и сделал несколько рывков, чтобы проверить, насколько серьезно настроены обкуренные пацаны. Стало очевидно, что отрываться они не собираются, потому что «форд» судорожно дергался вслед при каждом маневре. Мотя криво усмехнулся и резко вырулил в левый ряд, сделав вид, что торопится повернуть под мигающую стрелку. «Форд» коряво метнулся за ним и чудом остановился в пяти сантиметрах от бампера «мерседеса». Матвей, не глуша мотор, быстро выскочил из машины, сделал прыжок к водительской двери колымаги и рывком распахнул ее. Он вытащил водителя, как тряпичную куклу, и ткнул его носом в асфальт.
– Дорогой товарищ, если не отстанешь прямо сейчас, будешь ездить за реанимацией, куда твоих братанов заберут. Понял?
– Да, – просопел хач, удивленный отсутствием солидарности у братьев, которые затаились в своей побитой тачиле. Смелость кавказских бандитов была известна Матвею не понаслышке. Они могли постоять за себя, если численное и боевое превосходство было примерно 20 к одному. На сей раз кворума не было, тем более что одного бойца потеряли без боя. Трое остальных в силу одурманенности мозга и слабости в членах не нашли в себе сил дать отпор огромному мужику, который в считаные секунды расправился с их боссом. С тех пор с Мотиной машиной не случалось неприятностей, и никакие бандформирования не посягали на бордовый «мерседес».
Так вот эта сука-цыганка смотрела своими глазищами под кузов любимой машины Моти, а он яростно матерился в салоне, стараясь убедить себя в том, что не верит в цыганские байки, гадания и предсказания. Матвей резко дернул с места, чуть не задев цыганку, сидящую на корточках. Он был почти уверен, что сверток под мышкой гадалки служил неудачной имитацией младенца, слишком уж небрежно она с ним обращалась. В зеркало заднего вида Мотя продолжал наблюдать, как та поднялась, отряхнула юбку, не отрывая взгляда от машины, и, пока он мог ее видеть, все стояла и смотрела вслед.
Матвей держал путь на теннисный корт. Он играл в мультиспорте почти каждый день, корты были зарезервированы на полгода вперед, и даже место для парковки у Матвея было свое. Его никто никогда не занимал, связываться с Мотей было небезопасно для здоровья. Вот и сейчас, подъехав к привычной парковке, Мотя с удовлетворением отметил, что его место уважительно пустует, несмотря на заполненную стоянку. Из-за этой твари-цыганки Матвей немного опоздал, но злость и досада испарились под голос Лепса, которого Мотя просто обожал. Уверенно заехав одним колесом на бордюр, Матвей заглушил мотор, но одновременно с поворотом ключа вдруг услышал глухой удар в днище автомобиля. У Моти слегка засосало под ложечкой, он выругался нехорошим словом, но потом улыбнулся и отогнал мрачные мысли.
