Вольный жил на Вятке бык,
Звали все его Ташлык.
Он цветок носил на чёлке,
Рост имел два метра в холке
И свой нос, гигант-рогач,
Украшал кольцом с калач.
Весил тонну животина,
Был вальяжен, как купчина,
Словно як тибетский храбр
И силён, что Минотавр:
На турнирах по сумо
Чемпионствовал давно.
Но, устав от бранных дел,
Брачных уз ярмо надел
И подругам средь дубрав
Луг завёл газонных трав.
А тянулся тот газон –
От Уржума до Кумён
С шириной делянки –
От Немы до Пижанки.
До коров же сей амбал
Никого не допускал.
Если лез какой пижон,
Свирепел он, как бизон,
И настырника силом
Нагибал к земле челом,
В дёрн рогами утыкал
Да за хвост кругом вращал
И таким фортель-финтом
Рога свивал ему винтом.
Бык по ранней по весне,
Снег когда сходил, в Суне
Плуг цеплял и борону
Да пахал всю целину,
Так как силушку к труду
Приобщать любил в страду.
Следом справно отсевался
И на год освобождался
От работ с землёй сырой
С чувством гордости немой.
Время таяло-бежало,
Правил стадом бык удало:
Занимался он надзором
За порядком и надоем,
За лактацией коров
И наличием кормов
И за тем, чтоб все коровы
Были сыты и здоровы,
И нагуливали вес,
Не испытывая стресс.
Свой рогатый гарнизон
Сам стерёг бессменно он
От воров и от волков,
Так как нет тут пастухов.
Летом сено грёб в лугах,
Прорежал овсы в полях
И под крышей сеновал
Сеном плотно набивал.
Ну а в зимнюю пору –
Прятал стадо во хлеву
И для тех, кто очень мал,
Сказки добрые читал.
В стаде жило семь бурёнок,
Тёлок пять и сын-телёнок.
Всё бы ладно, да пострел
Отчего-то захирел:
Отравился головнёй?
Иль поранился стернёй,
Развлекаясь в час досуга
На репейной части луга?
Там, где средь навозных куч,
В окруженье мошек туч,
Обитал зонт-здоровяк –
Борщевик – ожог-сорняк?
А, возможно, сосунок
Полизал его листок,
Лбом когда сие «бревно»
Бодал, дурачась озорно?
Или съел плод маниока,
Завезённого с Востока,
Кои валят гнить в кюветы,
Невзирая на запреты?
Может быть, ему в рубец
Плоский червь проник – лентец?
Иль под кожу впился клещ?..
В общем, нужен доктор здесь.
И пришлось быку, дав жару,
Стадо гнать к ветеринару
По полям, за тёмный лес
На ветпункт, где сканер есть.
Мыкнул: «Ну-у-у!» – наш бык Ташлык
И двинул стадо напрямик.
Вот идут в ночи, пылят,
Не дерутся, не мычат.
И, конечно, было можно
Абсолютно непреложно
За то время, что в пути,
До Суны с Кырчан дойти…
Но не зрит пока ватага
К лесу нужному аншлага.
А телёнок между тем
Истомлён и слаб совсем,
Головой безрогой сник,
Будто погнутый тростник,
Побелел, как береста,
Смежил веки и уста.
Прекратили все уж толки,
Помогают брату тёлки,
Окружили с двух сторон,
Чтоб не рухнул наземь он.
Тут явись им как турист
Волк – овечий террорист.
Из оврага вылез дран
Сей залётный басурман.
Освещён луной стоит,
Щерит гриву и рычит.
Тень его достигла стада,
Но возникла вдруг преграда,
Наступившая на тень:
Двухметровый грозный «пень» –
Мышц гора, копыта-плиты
Тяжелей свинцовой биты.
Волк, присев, оскал убрал,
Съёжил шерсть и убежал.
Но успел сказать быку:
«Плакать будешь по телку!»
Бык ему вослед пути
Проревел: «Слюну утри!» –
И во гневе ноздри сжал,
Так что кликер задрожал.
Ветер гонит пыли море,
Травы треплет в чистом поле,
Солнце полдничать идёт,
Стадо вдоль тропы бредёт,
Отбивает шаг синхронно,
Словно мах крылом – ворона,
Вышло в горку… Наконец
Перед ними вырос лес.
В нём, куда ни кинешь взор,
Бурелом создал узор.
Все стволы там, что слегли,
Лишаём сплошь поросли,
В паутинах меж сучков
Стаи вьются комаров.
Освещают чащи мрак
Пни-гнилушки кое-как,
И таит дремучий лес
Больше жути, чем чудес.
Обитают в лесе том
Божьи твари босиком:
Лиходеи-прохиндеи,
Птицы, звери, гады-змеи…
Со времён богов-отцов
Это скопище жильцов
Пребывает в дебрях Вятки,
Без конца играя в прятки
Меж лесными этажами:
В кронах – вяхири с орлами,
В дуплах – белки-непоседы,
Под корою – короеды,
В камышах – баюн-коты,
В почве – черви и кроты.
И тайком на всех тропах
Пауки сидят в норáх –
Мизгири престрогие –
Восьмиглазоногие.
Верховодит там делами
Ух-сова – судья с когтями.
Под её, как шар, челом
Мудрость тешится с умом.
Ну а сом в реке лесной
Правит рыбной мелюзгой.
Под его широким лбом –
Рот огромный с животом.
И уж век сей лес не спит –
На зверей и рыб ворчит.
Говорит быку, стеная,
Мать-корова молодая:
«Ровный, что ковёр, отрезок
Мы прошли весь без задержек.
Но что дальше? Посмотри:
Ходу нету впереди!
Лес стоит что Днепрогэс –
Здесь потребен сучкорез!
Ты откинь, бык, уши с глаз –
Оглядись, найди пролаз!»
Отвечает бык невскоре
Опечаленной корове:
«Дело плохо, что скрывать,
Сына надобно спасать!
С ним нам чащу не пройти!
Может, крюком обойти?
Что же делать, как тут быть?
Не могу ж я лес срубить!» –
Пока решенье принимал,
Брёвен кучу наломал
Да коровник-частокол
Для ночёвки тут возвёл,
Чтоб могли бурёнки в нём
Щит обресть со всех сторон.
День прошёл, луна взошла,
Спальня-крепость замерла,
Отдыхает гарнизон,
Защищён, как царский трон.
Утро только наступило –
Сном дозоры уморило,
А тут – нате вам, сычи,
Волк крадётся из ночи.
Растопырил уши он,
Слышит хрип тельца и стон.
Махом в крепость заскочил,
Да на глыбу наступил,
Что лежала прямь на входе,
Словно камень в огороде.
Зверь обидчика узнал
И от злобы задрожал,
Обнажив свои клыки
Всем приличьям вопреки!
На быка смотря в упор,
Прошипел: «Сбеги, бугор!» –
Вздыбил шерсть и зарычал.
Но Ташлык не убежал.
Молча встал он на пороге,
Широко расставив ноги,
И сказал: «Давай скакни!
Шампуры мои плени!
Покрасуйся шашлыком!» –
И боднул рогом-штыком.
Волк отпрыгнул и съязвил:
«Ладно, бык, уговорил!
Я телка потом достану,
Угодишь когда ты в яму».
Развернулся и удрал,
Словно град его застал,
Крикнув издали быку:
«К вам дружков я завлеку!»
А Ташлык – ему вдогон:
«Шёл бы ты пугать ворон!» –
И кольцо в носу широком
Затрясло как будто током.
Целый час бык-богатырь
Был задумчив, как визирь,
А потом забрался в лес,
Ух-совы нашёл насест
И спокойно, без угроз,
Учинил над ней допрос.
От совы к реке пробрался
И с сомом там пообщался.
Расспросив всех знатоков,
Получил ответ таков:
«Через лес путь долог больно,
Жить же в нём весьма привольно,
Потому нечиста сила
Корни там свои пустила.
Первым в списке Леший был,
По ночам он выпью выл.
Днём себя маскировал
И шедших всех с пути сбивал.
На болоте с газводой
Сотрясал топь Водяной:
Он катался на бревне
Шумно ночью при луне –
Из трясины гиблой рьяно
Изгонял пары метана
И Кикимору с Русалкой
Донимал рогатой палкой.
А Кикимора, бедняжка,
Прячась, делалась коряжкой
И теперь в лесной долине,
В заболоченной низине,
Лечится от старости
Грязью без усталости:
Грязь лечебную старушке
Мажут лапками лягушки,
Зонтом служит ей синявка,
А серьгою в ухе – пиявка.
Ластоногая Русалка
С волосами, как мочалка,
От метана не страдает –
Её заметно отличает
От Кикиморы-старушки
Моложавый стан пастушки.
Но, бывает, та порою,
Наскучавшись под водою,
Превращает ласты в ноги,
Ну а губы – в рот миноги
И выходит на тропинку
