Жил в Багдаде халиф,
Был он очень красив
И имел важный вид,
Его звали Хасид.
А визирь был Мансор
И разумен и скор
И служил властелину Багдада,
Получая за это награды.
Как-то раз у ворот
Драгоценных дворца
Он увидел народ
Вкруг большого ларца.
И, нахмурен и стар,
Продавал свой товар
Там купец, не знакомый им прежде.
И Мансор его кликнул в надежде
Позабавить халифа обновкой –
Редкой тканью, искусною ковкой.
И халиф пожелал
Выбрать лучший кинжал
Из внесенных торговцем товаров
И подобный разыскивал с жаром.
И, найдя что хотел,
Он в углу разглядел
Незаметную сразу коробку.
А торговец, лукаво и робко
Придвигая ее,
Говорил, отдает
Он шкатулку совсем безвозмездно,
Потому что ему неизвестно,
Для чего та безделица служит,
А ему лишний скарб и не нужен.
В ней лежал порошок
И записки клочок
На не ясном халифу наречье.
И спешил удалиться из комнат хитрец,
От зловещей шкатулки избавив ларец
И взвалив свою ношу на плечи.
Все наречья земли
Ведал мудрый Селим.
По приказу халифа его привели
И велели в кратчайшие сроки
Прочитать непонятные строки.
Над запиской склонилась его голова,
И прочел без труда он такие слова
На торжественной древней латыни:
«Ты свой облик изменишь отныне,
Если сей порошок,
Поклонясь на восток,
Ты вдохнешь
И при этом себе изберешь
Зверя некого, рыбу иль птицу,
В коих ты бы желал превратиться.
Будешь знать и язык
Ты всего, что привык
Видеть в небе, воде и на суше,
С каждым часом владея им лучше.
А волшебное слово скажи МУТАБОР,
Но избавь тебя Бог засмеяться с тех пор –
Ты забудешь волшебное слово,
Человеком не быть тебе снова.
Ты останешься птицей иль зверем,
И никто из людей не поверит
На земле до скончания века,
Что когда-то ты был человеком».
Засмеялся от радости юный халиф,
По природе своей был он очень смешлив
И любил он такие затеи –
И Мансор возразить не посмеет
Против мысли отчаянно смелой его
В тот же день на себе испытать волшебство.
«Для чего превращаться,–
Промолвил Хасид, –
В тех, кто движется мало,
Едва говорит
И лишь ищет, чего бы покушать?
Превратимся мы в тех,
Кто танцует, трещит,
Никогда не скучает,
Совсем не молчит, –
Превратимся мы в аистов лучше!»
И немедля Хасидом открыт порошок,
МУТАБОР повторен и поклон на восток –
И на месте Мансора с Хасидом
Птицы две благородного вида.
А в прохладном саду,
На тенистом пруду
Среди плеска, и брызг, и шумихи
Танцевали вдвоем,
Всполошив водоем,
В этот час две больших аистихи.
Был смешным их наряд
И потешным их гвалт,
И вельможных два аиста новых
В той сплошной трескотне
Понимали вполне
Без усилия каждое слово.
Видеть их, не смеясь,
Не способен был князь,
Отвести от них взор
Не способен Мансор.
И смеялись они, позабыв с этих пор
Роковое заклятье свое МУТАБОР.
Что ни делали после две птицы в саду,
Не могли уж поправить ту злую беду
И на крыльях отправились в Мекку,
Чтоб вернуть себе лик человека.
Долго крылья несли их,
И вечер застал,
Их совсем обессилив,
В руинах дворца.
Здесь услышали аисты горестный стон
И пошли в направленье, где слышался он,
И увидели птицу – большую сову,
Что красивой и в дружбу я не назову.
Здесь, вздыхая печально и тяжко,
Рассказала пришельцам бедняжка,
Как принцессой жила под защитой дворца
На державной груди дорогого отца,
Как в сову превратил ее злобный Кашнур,
И жесток и коварен, и дерзок и хмур,
Ибо сын его, мерзкий ей Мицра,
Возмечтал на принцессе жениться.
А принцесса отвергла прошенье и дар
И томится с тех пор под заклятием чар.
И не раньше от облика птицы
Суждено будет освободиться,
Чем захочет на ней,
Безобразной сове,
Кто-кто добрый нежданно жениться.
И сове отвечал благородный Мансор:
«И на нас чародей тот навлек наш позор.
Он под видом торговца проник во дворец
И в недобрый нам час отворил свой ларец.
И мы видели Мицру, покинув Багдад.
Он на троне Хасида был царствовать рад».
От печали халиф мог промолвить едва:
«Как же облик вернуть себе прежний?»
И ответила аисту нежно сова:
«Можем жить в небольшой мы надежде.
Каждый месяц в развалинах этих
Злые маги приходят отметить
Все проделки свои против добрых людей.
Может, их похвальба нам поможет в беде,
Если подлый Кашнур, о жестокости новой
Говоря, назовет позабытое слово».
Засияла луна.
Сорок два колдуна
Собрались в подземелье дворцовом,
Что во тьме разглядят только совы.
И поднялся Кашнур
Средь зловещих фигур
И, смеясь, рассказал,
Как престол он украл
Молодого халифа Хасида,
