Про Адельку и гада ползучего
К кострам, горящим в ночи, кто только не выходит. Вот была ещё история у Странника, что бродил по свету в поисках единственной своей сказки.
Как-то довелось ему остановиться на ночлег в лесу. Хороший был лес, много в нём водилось всякого. Облюбовал Странник полянку, развёл костёр, немудрёный ужин готовить принялся. Сидел, попыхивал трубкой. И тут метнулся из лесу кубарем – колобок не колобок? Остановился, распрямился, оказался колобок маленьким взъерошенным существом, которое сердито буркнуло: «Натыкали пеньков где попало!» и показало темноте язык. Только после этого существо обернулось к костру.
– Привет, – сказал Странник.
– Привет! – всё ещё угрюмо буркнула ночная невидаль.
– Присаживайся, скоротаем вечер.
Странник щурил глаза, сквозь дым костра разглядывал неожиданную гостью. Это была…
– Как тебя зовут?
– Аделька!
Так вот, Аделька была маленькая, худенькая, чумазая, ушастая, с лёгким пушком на кончиках. В чёрных всклоченных волосах застряли листья.
– Привет, Аделька-малыш. А я Странник-сказочник.
– Очень приятно! – чинно ответило существо и даже сделало что-то похожее на книксен.
Но хватило её ненадолго, она скривила губы:
– А чо эт я малыш?! Мне уж знаешь сколько? Два миллиона пять миллиардов двести пятьдесят восемь сто! – она пошевелила губами, пальцами и сказала: – Вот!
– О-о-о! – Странник изобразил лицом почтительное удивление. – Ты прекрасно сохранилась! Ты здесь живёшь?
– Ага, это мой лес! А ты что здесь делаешь? – посмотрела она подозрительно.
– Я хожу по свету. Ищу сказки.
– Я сказки тоже люблю! – заявила Аделька.
В кустах кто-то завозился, зашуршал прошлогодней листвой.
«Вот рогастик противный! – подумала Аделька. – Гадёныш кусачий! Как тяпнет, аж искры из глаз! Весь кулак об него оббила! И ведь мурчит ещё: Мр-р-р… Вкусня-я-ятинка! Чтоб тебе когда-нибудь мной подавиться! Что он думает, Адельки, они железные что ли? Ну и что, что рогастиком его дразнила. Я что ли ему роги наставила?! Разбирался бы со своей лахудрой!»
– Не ругайся, – сказал Странник. – Ещё раз выругаешься, щёлкну по носу.
Аделька скосила глаза на свой нос-пуговку, сморщила его… Потом вдруг растопырила глаза на Сказочника, похлопала пушистыми ресницами… и ничего не сказала.
– Хочешь, пойдём со мной сказки искать, – предложил Странник, взглянув туда, где время от времени шуршало.
– Не-а! – беспечно сказала Аделька и замолчала. Почесала затылок, раздумывая над вылетевшим без спросу ответом. Мда-а… чего уж теперь… Вздохнула и сказала: – Вот если бы ты был… блондин с голубыми глазами… и чтоб ростом не ниже знаешь скольки… 185! И чтоб дли-и-и-и-инные ресницы… Ресницы – обязательно! У тебя есть ресницы?
– Это есть. А вот всё остальное – не обессудь, – Странник виновато развёл руками. – И ростом не вышел… всего-то 184.
– Вот видишь. Да у меня и дел тут полно. Не как у некоторых, – поджала она губы. – Так что… некогда мне тут рассиживаться. Пошла я.
– Ну что ж. Авось ещё встретимся.
– Сомневаюсь я.
– Все дороги пересекаются. А на перекрёстках много чего происходит. Встретимся.
– А что там происходит?
– Всякое. Забавное и страшное. Странное. Непонятное. Но это уже совсем другая сказка.
– Расскажи!
– Не могу. Я рассказываю сейчас другую сказку. Про тебя.
Аделька шмыгнула носом и спросила:
– Тогда я пошла?
– Может быть, поужинаешь со мной? У меня картошка испеклась, – Странник выкатил из углей и золы чёрные катыши.
– Ух ты-ы! Картошечку печёную я люблю!
– Лови!
Они перебрасывали её из ладони в ладонь, разламывали и ели ароматную, дымящуюся, рассыпчатую картошку, пачкая руки об обугленную корочку. Аделька извозилась вся, щёки, нос – всё было в чёрной саже. Странник протянул руку и выудил из её волос зелёный листок. Это оказался листик клевера, но – удивительное дело, с четырьмя лепестками.
– Э-э-э-э!.. – сказала Аделька, выхватила листок, опять пристроила его в свою шевелюру. Потом вытянула шею, вопросительно глядя в угли костра. – Что ли уже вся кончилась? Ну, тогда я пошла, – со вздохом сказала Аделька.
– Иди, конечно. Если ждут дела, надо идти, – Странник сжал губами чубук трубки, пряча улыбку. Подкинул хворосту в костёр.
Аделька, цепляясь ногами за траву, дошла до края поляны, села за куст, обхватила руками коленки.
– Мог бы и поуговаривать, – бурчала она себе под нос. – Дура ты, Аделька! Деловая колбаса! Какие у тебя такие дела? Могла бы хоть до ближней рощи со Странником дойти. Авось, там этого рогастика кусачего не было бы. У-у-у-у, гад ползучий! – погрозила она в темноту кулачком с остро выпирающими костяшками. Темнота шелестела и пыхтела. – А этот улёгся и горя ему мало! Конечно, что ему какие-то зубастики, здоровому такому…
И что ли сказку про перекрёстки она никогда не узнает?
Аделька решительно встала и пошла к догорающему костру. Постояла и начала пристраиваться под бок к спящему.
– Разлёгся… – бурчала она. – Как будто весь лес его!
Странник обречённо вздохнул во сне и повернулся на другой бок, подставляя спину острым Аделькиным коленкам.
Солнце окунулось в море, краски его поплыли, растекаясь по воде багрянцем и пурпуром. Море отразилось в небесных зеркалах, и половина свода окрасилась во все оттенки густой киновари
Странник, стол на скале, смотрел на полыхание яростного заката, и отблески гигантского пожара играли на его лице. Загорелое, теперь оно казалось отлитым из красной бронзы. Он стоял неподвижно и был похож на изваяние, в котором соединились сила и грация, благородное достоинство и созерцательный покой.
Когда краски вечерней зари потускнели, как угли костра, подёрнутые пеплом, он разомкнул скрещённые на груди руки, повернулся и неторопливо начал спускаться вниз, туда, где о подножие каменного монолита разбивалась стихия дикого леса, теперь уже укрытого флёром сумерек.
Странник отдыхал от своей бесконечной дороги, задержался в этом мире, нашёл здесь верных друзей. Впрочем, не только друзей, поскольку мир этот был безбрежен, полон многообразия и опасностей. Но опасности – для других, а для него – едва ли.
Он спускался, то ловко балансируя на кромке обрыва, то прыгая с камня на камень. Скоро покров леса сомкнулся над ним. Он остановился, когда вышел на небольшую прогалину, заросшую высокой травой. Да, вот здесь и будет его ночлег. Примятая трава приняла его на упругие стебли, тонкие ноздри вздрогнули от мощного запаха земли и травяных соков. Он опустил голову, вдыхая его всей грудью.
Вроде бы ничего не переменилось в окружающем пространстве, но прошли минуты, и нечто коснулось его чувств, заставило слегка насторожиться. Ну да, у самой кромки зарослей белела тоненькая фигурка. Сегодня она казалась почти призрачной, сотканной то ли из тумана, то ли из лунного света. Вероятно, ночной сумрак крал резкость очертаний.
