© Лев Золотайкин, 2015
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
Мемуары интеллектуального человека
Все помню.
Помню, 28-го числа в 12.30 ночи увидел я в тумане большую фигуру, сразу догадался и закричал:
– Здравствуйте, Владим Владимыч! Упиваюсь вашими стихами!
– Видно не только стихами, – заглушила фигура мой крик тихим басом, исчезая в темноте и тумане во всем своем остроумном великолепии.
Помню, это был Маяковский. Такой он и стоит на площади.
Еще помню, ровно тридцать два или три года назад, в трамвае кондуктор велел гражданину без шляпы взять билет. А гражданин находчиво ответил:
– Не делайте из билета культа.
Тут вошел контролер и велел ему заплатить штраф. А гражданин опять нашелся, дескать:
– Не делайте из штрафа культа.
Потом гражданина без шляпы повели в милицию, а он весело кричал:
– Не делайте из милиции культа.
Помню, это был Ильф и Петров. Богатое у него наследие. Все у меня на полках.
Еще помню, в пятницу обогнал меня на улице человек с трубкой и палкой. Редкая была встреча.
Помню, трубку курил Эренбург.
Помню, эта палка была у Толстого, которого, помню, звали Лев, а потом Алексей.
Кроме того, как сейчас помню, что на улице и в городском транспорте видел я сорок художников-передвижников, с пятью композиторами пил после бани, а один артист занял у меня сто рублей.
Помню, все были очень знаменитые.
До сих пор в ушах слова артиста:
– За мной не заржавеет!
Да, отчаянная была жизнь. Отважные, помню, люди.
Наш самый криминальный писатель находится в расцвете всех сил. Он готов раскрыть любое преступление, даже если его совершит голый человек, на голом месте и голыми руками. Организм работает, значит улики остаются.
Перед вами отрывок из нового трехтомника.
«Рабочий день еще не начался, а Майор уже сидел в кабинете и смотрел в окно. Небо было чистым и Майор погладил себя по седой голове.
Из подъезда вышла Старушка, вся перекосившаяся под тяжестью сумки.
– Ценности в слабых руках – начало преступления, – четко отпечаталось в профессиональной голове.
На срочной оперативке Майор был краток:
– Сюжет любого уголовного дела элементарен – преступник одолевает жертву, мы побеждаем преступника. В итоге справедливость неизбежно торжествует.
Преступник – это передатчик: взял – отдал.
Есть Старушка, есть сумка, нужно установить преступника.
– Оперативная группа на выход! – рявкнули динамики, а в небе застрекотал вертолет.
Старушка еле тащится, а все уже под контролем.
…вот она пытается влезть на подножку трамвая…
…и не может…
…подходит Мужчина…
…протягивает руки…
Опергруппа сжалась до предела.
…берет старушку вместе с сумкой…
Опергруппа разжимается.
…сажает в трамвай…
Трах. Бах. А-а-а…
Помятая Старушка уезжает, обнимая сумку. Помятый Мужчина продолжает свой путь.
– Так я и знал, что он не виноват, – подытожил Майор и погладил себя по еще более седой голове.
Газета напечатала письмо:
«Я Вова. Мне 5 лет. Два года я бью Таню Агафонову за то, что хотел с ней дружить, а она показала мне язык. Я больше не верю в добро. Как жить дальше?»
Где-то неправильно бьют девочку!
Разочарован мальчик!
Всколыхнулось все в стране.
Волнуются колхозники. Радируют моряки танкера «Неугасимый». В смятении интеллигенция.
– Веры нет… нету веры… нету… нету…
– Опять на пять лет опоздали с духовностью.
– Выпороть мерзавца!
А права ли Таня?
– Нужно откровенно сказать о женском…
– Выпороть мерзавку.
«Я тоже всегда бью девчонок, потому что они от этого плачут. Ты молодец, Вовка! Я знаю, что мое письмо не напечатают. Коська Н.».
– Твое письмо напечатано, Костя. Мы за широту мнений. Пульс жизни в руках общества.
Старый лев снюхался с дрессировщиком. И, чувствуя за собой звериную силу, человек обнаглел и обленился. На глазах всей публики он таскал львов за хвосты и ходил по ним ногами. А на репетициях дрессировщик не объяснял сверхзадачу и сквозное действие, а просто орал:
– Я вам, котяры, инстинкты вправлю! Намотайте себе на усы: те, кто не будет стоять на задних лапах и плясать под мою дудку, узнают почем фунт мяса…
Тем временем старый лев сидел в клетке со всеми удобствами, держал в лапах баранью ногу и позировал для фильма «Львиная доля». В его голове сладко ворочались условные рефлексы. И все что-то про славу и большие мясные гонорары.
Каждый вечер львы выбегали на арену и демонстрировали свое непротивление издевательствам. Старый лев рявкал на сородичей и ему аплодировали за сознательность, потом он рявкал на дрессировщика и тот срывал аплодисменты за отвагу и мужество.
Потом в цирке гас свет, и львы в тесных клетках роняли головы на лапы. Им снилась свобода и крики: «Браво!»
Но однажды терпение зверей лопнуло.
– Мы не растем, – начали молодые львы, – зачем мы в город ехали!
– Ррры, – подхватила красивая львица, – кругом творческая жизнь кипит. Вон собаки в бантах, медведи за рулем сидят, а у нас даже гигиену не соблюдают: я у шефа кусок мяса должна с потного лица слизывать. И чего он потеет? Он же совершенно не в моем вкусе.
Львы загалдели:
– Нас дешево ценят!
– … если ты собака, то ты – друг человека, а если ты лев, то гонят за решетку.
– Наши предки гладиаторами объедались, а тут костями попрекают.
От шума проснулся старый лев.
– Спать, щенята, – замахнулся он по привычке лапой и показал зубы. Но против его стертой челюсти раскрылись пасти с зубами, как у ковша экскаватора. Старик все понял, сник и выкатил слезу.
– Дармоед!.. Лизоблюд!.. Доносчик!.. – рычал коллектив.
В клетку вбежал дрессировщик.
– О чем сборище? Па-ачему звериные крики? – Хлопнул он кнутом и стрельнул из пугача. «Куси их!», – велел он старому льву, но тот отвернулся, а львица села у входа и облизнулась. Дрессировщик упал на колени.
Долго рявкали львы ему свои обиды и, наконец, присудили его к выполнению всей программы. Кряхтя и загораживая лицо, пролез он сквозь огненный круг, упал, прыгая с тумбы на тумбу, зубами выбрал из гривы льва рассыпанный там бефстроганов, а один молоденький лев попытался сунуть ему в рот свою голову, и хотя влезло только ухо, от шерсти он еле отплевался.
Обессиленный, с обгоревшими бровями дрессировщик прилег у решетки, но львица щелкнула его хвостом, дескать: «Стоять! На арене артист должен быть неутомим и весел».
А львы выступили с триумфальной программой. Они показали все свои способности: прыжки в длину, поднятие тяжестей зубами, борьбу и захваты, громовой рык и царственную поступь.
– Ах – ах – ах!!! – восхищались зрители.
Старый же лев кое-как устроился в провинциальный зоопарк и то клетку ему дали не отдельную, а напополам с собачкой Тобиком.
А дрессировщик остался в труппе. Он трудолюбиво готовит реквизит, ворочает тумбы и в награду получает сахар. И публика ему аплодирует за то, что сумел стать человеком и поборол скотские привычки.
