Пролог, или Первый сон Полины
Поля пряталась в кладовке. Она забилась в угол и рыдала, обняв себя за коленки. Дверь с тихим скрипом отворилась, потом зажегся свет, и рядом с Полей села баба Груня.
– Ну чего ты ревешь? – спросила бабушка.
– Они, – шмыг-шмыг, – не хотят со мной играть! Они говорят, я всё ломаю!
– Ох ты ж Полюшка-горюшко, иди, пожалею, – баба открыла объятия, и Поля переползла к ней и прижалась. – Рассказывай.
– Меня не любят. Меня никто никогда не полюбит, – шмыгая носом и размазывая сопли по кулаку, поделилась девочка.
– Давай я расскажу тебе сказку. Про принцессу, которая всё ломала, и которую никто не любил, – предложила бабушка, и Полинка закивала головой. – В одном царстве-государстве жила была принцесса. Всем она была хороша: и добрая, и красивая, только ломала всё, что ей попадало в руки. И посадили её в большую-пребольшую крепость с толстыми-толстыми стенами, чтобы она ничего не испортила.
– Ей, наверное, было скучно одной. Это очень печальная сказка, – по-взрослому сказала Поля.
– Так иногда бывает в начале сказки. Как иначе герой узнает, что такое счастье, если ему всегда будет только хорошо? – бабушка протянула Полине свой платок.
– А как он доживет до её конца, если всегда всё будет плохо?
– К ней гости приезжали, – успокоила девочку бабушка. – Музыканты с концертами, циркачи с дрессированными собачками.
– Если дрессированные собачки, то ладно, – согласилась Поля. – А дальше?
– Дальше однажды к её крепости пришел рыцарь. Он был одинокий и несчастный, потому что на нём было страшное проклятье.
– А потом?
– Потом принцессе стало так его жаль, что она взяла и сломала крепость и вышла к рыцарю.
– А он что?
– Он вначале испугался, конечно. А потом принцесса поломала его проклятье.
– И рыцарь её сразу полюбил? – обрадовалась Поля.
– Ну… – тут бабушка задумалась. – Не совсем чтобы сразу… Люди просто не способны сразу разглядеть своё счастье. Иногда, чтобы его заметить, им нужно несколько раз разбить об него нос.
Полина проснулась внезапно, будто её вытолкнули из сна. Посмотрела на время. Четыре часа ночи. Спать и спать ещё. А тут бабушка Аграфена приснилась. Технически – прабабушка, но это неважно. Поля про неё и забыла уже давно. Она приезжала всего один раз. Жила у дяди Вовы почти месяц. Поле тогда было пять лет, и она сначала боялась незнакомой старушки. А потом привыкла и даже плакала, когда та уехала. Бабушка рассказывала удивительные сказки. Хотя Поля их совсем не помнила. До сегодняшней ночи. Так странно было во сне смотреть на себя со стороны…
Интересно, к чему бы это?
Говорят, умершие родственники к добру не снятся. Они предвещают болезни, а то и ещё чего похуже. Поля перевернула подушку и проговорила: «Куда ночь, туда и сон прочь». Ей совсем не время болеть. Или чего хуже. И так уже две бригады в половинном объеме ездят на вызовы. Нет, ей болеть никак нельзя. Она зевнула, потянулась… Телефон с тихим стуком упал на мягкий ворс прикроватного коврика. Люди говорят: «Знал бы, где упадешь, соломки бы подстелил». Полина знала. Она знала, что может упасть везде, в любой момент времени. И сломать/разбить/раздавить/порвать/сжечь в процессе всё, что угодно. Своё и чужое. Поэтому соломку она стелила всюду, где была возможность.
Она улеглась на бок, сложила ладошки под подушкой и поплыла обратно в сон…
Теперь она видела перед собой мрачную крепость с каменными стенами в пятнах лишайников. В дырах оконных проемов не было стёкол, зато были решетки. Поля скользила взглядом по стене в разводах и потеках, будто что-то искала. Но окна были пусты. Лишь в одном она увидела молодого человека. Он был красив на западный манер. Худощавое лицо, высокие острые скулы, прямой острый нос, острый волевой подбородок. Острый, пронизывающий взгляд светлых (почему-то Полина была уверена, что зеленых) глаз. Он стоял у окна и держался широкими ладонями за прутья решетки. И смотрел на неё.
И тут сработал будильник. За окном уже было светло, июньское утро начинается в полпятого утра. А в семь солнце уже светит почти как в полдень. Поля собралась и выскочила на улицу. Она шла, задумавшись о странных снах, и потому чуть не споткнулась о девушку, которая застряла в решётке ливнёвки и пыталась вытащить из щели каблук шпильки.
– Вы бы разулись, – посоветовала Поля незадачливой блондинке.
– Разувшись каждая сможет, – возразила девушка и продолжила крутить ногу.
Каждый сам кузнец своего геморроя. Полина как медик была в этом убеждена, потому лишь пожала плечами. Прежде чем продолжить свой путь к остановке она непроизвольно подняла взгляд на дом… и наткнулась на острый взгляд зеленых глаз в окне второго этажа.
Меня разбудили волшебные колокольчики, которые исполняли удивительную, совершенно незнакомую мелодию. Но я хотел спать. А колокольчики, хоть и были волшебными, не давали. И даже раздражали. Я открыл глаза… и увидел себя.
Я – тот я, которого я видел, – лежал, раскинувшись, на всём белом. В парадной одежде и сапогах. Этот Я – грязная свинья. Лицо было видно нечетко (как и всё тело), но это скорее была морда, чем лицо. Глаза красные, опухшие, узкие щелочки вместо глаз, – как есть свинья.
Кто я? Где я?
Кто, я помнил. Я – Леонарду та Бертану, Верховный маг и доверенное лицо короля Ледении Эльиньо III. И вчера мы с ним сделали невозможное[1].
Это же как меня приложило отдачей! Вот это я выложился! Я вообще жив?
Попытался двинуть рукой. Правой. Рука, закинутая за голову, была тяжелой и словно чужой. Затекла. Пошевелил пальцами. Я передо мной сделал то же самое, только на левой руке. Левой рукой я потянулся к затёкшей. Конечность, потерявшая чувствительность, блямкнулась на грудь. У меня передо мной тоже.
Это отражение!
Мысль о том, что кто-то весело пошутил, повесив надо мною зеркало, вызвала желание оставить неизгладимый след на челюсти шутника. Пальцы начали оживать, наполняясь раскаленными иглами боли. Шея тоже затекла, и повернуть голову, чтобы оглядеться, не было сил. Зато у меня было целое зеркало во весь потолок.
Комната казалась небольшой. Очень светлые стены с неназываемым оттенком смеси коричневого и розового. Со стороны ног – какая-то чёрная штука на стене. Слева – шторы более тёмного оттенка во всю стену. Через щель между ними бодро пробивались солнечные лучи. Надо встать. Определиться, кто и зачем меня сюда поместил. Но было лень. Тем более что Его Величество Эльиньо III ещё спит. Я сосредоточился на ощущениях – пусто, я не ощущал его эмоций. Я бы тоже на его месте спал. После всего, что было вчера.
И на своём месте тоже бы спал. Но мешали физиологические потребности.
Я сделал невероятное усилие и сел. Голова закружилась, перед глазами поплыло… Переполз к краю кровати и опустил ноги на пол. Пол был деревянный, из небольших, но очень гладких досочек, плотно подогнанных друг к другу. Под ногами лежала шкура незнакомого животного. Судя по размерам – зверь был большой. Огромный. У нас таких не водилось.
