То, о чем уже давно говорили люди в трамваях, на что надеялась большая часть населения и опасалась меньшая, наконец произошло. Президент объявил войну преступности по всему фронту.
Но об этом не сообщали газеты, об этом не говорят с утра до вечера по телевидению и радио. Потому что эта война, несмотря на колоссальные масштабы, война секретная, и никто не будет знать ее героев в лицо, и ни один телекорреспондент не проведет репортажа с места боев. Потому что местом боев на этот раз стала вся Россия «от Москвы до самых до окраин».
И вести эту войну придется не армии и флоту, а спецслужбам всех мастей, а на самых ответственных этапах – секретным службам и их агентуре.
Президент не случайно вспомнил о них именно теперь, он прекрасно понимает, что одолеть сегодняшнюю преступность невозможно традиционными допотопными методами. Она разрослась и эволюционировала настолько, что по техническому обеспечению и использованию новейших технологий обогнала на много лет органы охраны правопорядка, для нее не существует границ, она сегодня космополитична и интернациональна, на нее работают сотни и тысячи «высоколобых» во всех частях света. И если теперь не уничтожить ее, то через несколько лет бороться с ней будет уже бессмысленно.
Рак легко уничтожить в самом начале заболевания, возможно – в середине, и с ним бесполезно бороться, когда метастазы поразили уже все здоровые органы и опухоль разрослась до чудовищных размеров.
Начальную стадию заболевания мы пропустили, но, слава богу, у нас есть еще шанс справиться с ним, потому что здоровых клеток пока еще больше, и они не утратили иммунитета, то есть желания и возможности к сопротивлению, – записала я в своем дневнике, который веду с недавнего времени.
Я начала его в тот день, когда на моем столе появился компьютер, и это вторая попытка в жизни вести дневник после той тоненькой тетрадочки, что я заполнила мелкими буквами вперемежку со слезами в пору первой детской любви.
А обратиться к этому файлу на этот раз меня заставили грандиозные события не только в стране, но и в моей собственной жизни. Теперь я живу в новом доме, у меня новое место работы… Но начну с самого начала.
В конце прошлого месяца я вернулась в Тарасов с очередного задания, в результате которого мне удалось перехватить серьезные документы у японских спецслужб, и собиралась приступить к выполнению своих официальных служебных обязанностей, то есть обязанностей юрисконсульта Комитета солдатских матерей.
И вот тут-то меня ожидала первая неожиданность. За время моего отсутствия я была уволена, и моя начальница не смогла внятно объяснить причины моего увольнения.
Я поняла, что она и сама ничего не понимает.
В тот же день мне сообщили, что я переведена на должность юрисконсульта губернатора Тарасовской области, и мне пришлось ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться, что это не сон. Секретный агент Багира, юрисконсульт губернатора – это было слишком.
И вот тогда со мной на связь вышел Гром, мой командир со времени моего обучения на секретной базе Министерства обороны СССР. Я тогда была молоденькой курсанткой, а он – майором. С тех пор мы много работали вместе – сначала в органах, потом в секретном отделе.
Гром – это не фамилия, а кличка, на самом деле его зовут Андрей Леонидович Суров, но я так привыкла к ней, что иногда забываю его настоящее имя. Кроме того, Гром – очень подходящее для этого человека имя, и оно мне нравится.
А меня родители назвали Юлией, папу моего звали Сергеем, поэтому, работая в Комитете солдатских матерей, я привыкла, когда ко мне обращались как к Юлии Сергеевне. Но Гром называет меня только Багирой, даже при личных встречах.
Он и на этот раз назвал меня так, после чего и рассказал обо всех изменениях. События в стране не обошли стороной и наш секретный отдел, а значит, и нас с Громом.
Начал он с того, что наш отдел закрыли, и я собиралась уже бурно отреагировать на это сообщение, но Гром меня опередил:
– Создан новый отдел под руководством генерала Сурова, и ты теперь в его распоряжении.
– Какой еще генерал! – завопила я, но в этот момент вспомнила фамилию своего командира: – Генерал? – прошептала я, и он улыбнулся мне в ответ, я это почувствовала.
Так я узнала, что Гром получил генерала и новый отдел в придачу. А я автоматически перешла следом за ним в эту новую структуру.
Отдел официально назывался «Отделом по борьбе с организованной преступностью и терроризмом», но это название употреблялось редко, и немногочисленные люди, посвященные в наши дела, предпочитали называть его просто «Отдел Грома».
Новый отдел, в отличие от предыдущего, находился в непосредственном подчинении президента и в связи с этим на столе у генерала Грома появилась пресловутая «вертушка», по которой он в любое время мог связаться с самим президентом.
Большинство секретных агентов из предыдущего отдела вошло в новый отдел. Но были и новые люди; многих из них я никогда не увижу в лицо и не узнаю по имени.
Кроме нас, в подчинении Грома теперь находилась «маленькая армия», то есть мобильный отряд особого назначения, состоящий из профессионалов высочайшей пробы, готовых по приказу отправиться в любую точку планеты, чтобы «разобраться с плохими парнями».
Отдел имел неограниченные полномочия. И неограниченные финансовые возможности, я сумела в этом убедиться уже через несколько дней после описываемых событий.
Прежде всего мне не нужно было больше нигде работать, то есть ни в комитете, ни в администрации губернатора, юрисконсультом которого я была теперь номинально.
Планы у Грома были грандиозные, поэтому я при всем желании не смогла бы сочетать своей основной деятельности с самой «непыльной» работой.
Впрочем, моя новая «фиктивная должность» имела определенные преимущества: неприкосновенность личности и новое жилище, не говоря уже о дорожных инспекторах, которые при виде моего удостоверения отдавали мне честь и ласково улыбались. Но это все мелочи, хотя и приятные.
Я рассталась со своей милой двухкомнатной квартиркой в типовом девятиэтажном доме, хотя успела полюбить ее за несколько лет.
Мое новоселье напоминало сказку о Золушке или «Принца и нищего» – любимые книжки моего детства.
Когда я впервые попала в свой новый дом, я не могла отделаться от ощущения, что с двенадцатым ударом часов вся эта роскошь превратится в кучу отбросов.
А как бы вы чувствовали себя, если бы вас под вечер привезли в шикарный двухэтажный особняк с чуть ли не антикварной мебелью, гаражом на две машины и бассейном, и сообщили, что отныне это и будет вашим жилищем?
Когда я говорю гараж, то я не имею в виду сарай, в который при желании можно поставить машину. Сарай превращается в гараж в тот момент, когда в нем находится машина. В моем гараже стояло два автомобиля, и оба они теперь принадлежали мне!
