1. Глава 1
Мимолётным виденьем проскакивает яркая вспышка — боль, давящая, теснящая сердце в груди, отбивающая барабанный ритм в ушах, боль, которая терзает и не оставляет шанса на выживание. Вот, что я почувствовала и всё ещё ощущаю с того мига, как врач озвучила мой диагноз.
Моя самая большая мечта развеялась по ветру, как крупицы пепла от сожжённого письма.
«Вы никогда не сможете иметь детей», — билось где-то в мозгу грубым женским голосом.
«Никогда»...
Откуда ей знать? Она всевидящая? Как можно такое говорить? Что за бестактность? А как же надежда на чудо? Ведь в жизни всякое бывает...
Раз в год и палка стреляет...
Кто знает, может, мне повезёт?
Я выхожу из женской консультации в полном беспамятстве, ощущаю лёгкое дуновение апрельского ветра, а как добираюсь домой, не понимаю. Я опустошена, выпотрошена, выпита досуха.
Открываю дверь — в нос бьёт запах горелого мяса.
— О, — раздаётся из кухни, — соизволила вернуться? — грубо приветствует муж, выходя навстречу, принося с собой сизый дым, которым пропитан воздух.
Что за ужас на нём? Где он взял эти кошмарные растянутые подштанники мерзко-бирюзового цвета? Волосы в разные стороны. Снова весь день дома?
— Ты почему не на работе? — глухо спрашиваю и скидываю туфли на тонкой шпильке.
— А тебе лишь бы я работал побольше, — бурчит и скрывается на нашей маленькой кухоньке в шесть квадратов. — Сама-то, что дома забыла? Или у вас в конторе в кои-то веки рабочий день, как у белых людей, закончился в пять?
— Нет, я была у врача... — слышу свой голос, а звучит он безлико, будто и не я вовсе говорю.
— Заболела? — Матвей снова показывает нос из-за двери и недоверчиво рассматривает голубыми глазами, как же наивно он выглядит, а ведь ему двадцать восемь...
— Нет. Я в душ схожу и расскажу, — ставлю сумку на скамью в прихожей и как в тумане на негнущихся ногах иду прямиком в ванную комнату.
«Снова один из светильников перегорел, — задираю голову, — над раковиной. Что Матвей целыми днями дома делает?»
Из крана, как обычно, сначала вырывается поток ледяной воды, а как кран проплёвывается, температура становится комфортной. Смываю весь услышанный и пережитый ужас и плетусь в комнату.
Накидываю мрачный атласный халат и пушистые тапки и вползаю на кухню.
— Что у тебя случилось? — безразлично спрашивает муж.
— Мне поставили окончательный диагноз, — прокашливаюсь. — Я не смогу иметь детей... никогда, — говорю, а сама не верю.
— М-м... — даже не поворачивается. — Причина?
— Преждевременное истощение яичников...
— То есть надо было рожать, когда я предлагал? Три года назад, — злобно, с ноткой презрения и превосходства говорит и окидывает меня таким же взглядом. — Но тебе же карьеру подавай. Только о ней и думала. Вот и результат.
— Ты хоть попробовал бы поддержать, — бурчу и изучаю пушок на тапочках, зачем я купила это уродство?
— А чё тебя поддерживать? Ты же всё равно не слышишь, что тебе говорят. Хоть раз прислушалась к моему мнению?
— В чём?! — подлетаю с места и повышаю голос. — Может, надо было послушать тебя, когда ты предложил мне уволиться и сесть дома с ребёнком, а через два месяца потерял работу и полгода просидел у меня на шее? Или когда ты врал мне, что у тебя новый договор и клиенты лучше, и я могу сократить работу в конторе?
— Что ж ты сразу лезешь вспоминать всё, что было сто лет назад?
— Это было в прошлом году! — взрываюсь и ухожу.
— Ты сама виновата, что стала пустышкой и не можешь родить, — бросает мне вслед, а я иду и в аккурат разношу вдребезги опостылевшее зеркало в прихожей.
Как же я устала от вечных упрёков человека, который обещал любить и защищать, а по факту только попрекает всем, чем может, и обижает.
Я ни разу не сказала ему, что он обычный дальнобойщик, ни единого раза даже не намекнула, что я зарабатываю больше, и мы живём по факту на мою зарплату. Но сегодня он вывел меня. Эта боль не только моя, но и его. Ведь это значит, что у нас не будет детей, не только у меня...
— Психопатка, что ли? — стоит за моей спиной, а следом на осколки со звоном приземляется совок и метёлка. — Собери всё!
— Иди к чёрту! — переступаю куски зеркала, чтобы не порезаться, и скрываюсь в спальне.
— Дура! — летит мне в спину.
Ну и пусть.
Обнимаю подушку и пялюсь на бордовые обои. Как же мне ненавистен этот цвет...
«Что мне делать? — задираю глаза куда-то вверх. — Как мне быть? Мне бы хоть один знак. Как мне пережить свою боль?»
Бросаю подушку, достаю ноутбук из сумки под туалетным столиком, попутно осматривая заплаканное лицо — глаза красные, губы покусанные. Ну, просто неописуемая «красотка» — непослушные волосы после душа торчат в разные стороны. Да и плевать.
Включаю проходной фильмец, а там снова наивная дурочка влюбляется в миллиардера и вуаля, получает всё, о чём мечтает.
«Я тоже так хочу. И миллиардер мне не особо нужен. Я просто хочу любви и понимания».
С этими мыслями засыпаю под сопливые признания главных героев, а когда открываю глаза, поют птицы и солнце вовсю освещает спальню.
Матвей явно не спал со мной. Значит, дома не ночевал. Поди, к дружкам свинтил — комната-то у нас одна, а на кухне нет места, даже на полу лечь.
«Вот и какие дети? Мы же себе жильё позволить не можем. Где будет спать малыш? А если мужа снова с работы попросят, за какие грехи покупать одежду и еду?»
Мозг кипит, во рту пересохло, а глаза щиплет от соли, что не давала покоя всю ночь. Пишу смс начальнице, что я заболела и укутываюсь в одеяло по самый нос. Нет желания даже кофе себе сварить.
Весь день лежу и обнимаю подушку, в голове пусто, как в кармане у бомжа. Хотя даже у того наверняка больше содержимого в карманах, чем у меня мыслей в голове. Мои страдания и всеобщую жалость к себе прерывает звонок.
Сестрёнка. Беру себя в руки ради неё и отвечаю:
— Привет, котёнок, — слышу, что фальшиво звучу, но ей всего шестнадцать, она юна и не поймёт.
— Людка, привет, — тараторит мелкая. — Как у тебя дела? Я соскучилась, — слышу, Оксанка довольная, как слон, машинально улыбаюсь.
— Рассказывай, — чувствую, что её сейчас от новостей разорвёт.
— Мама с папой разрешили отпраздновать моё семнадцатилетие на даче с друзьями!
— Неслыханная щедрость, — усмехаюсь, — что это на них нашло?
— Я тоже так подумала, но это не главное. Есть проблема, бюджет сильно ограничен, а сбережений у меня почти нет...
— И ты хочешь?.. — понимаю, что она не просто так тараторит.
— Помоги приготовить угощения, — канючит в трубку. — Ты волшебница на кухне. Это, и будет твой подарок мне на днюху.
— Хорошо, — улыбаюсь. — Но это не будет мой подарок, я просто помогу. Но! С одним условием.
— Всё что угодно, — хмыкает мелкая.
— Я поеду с тобой.
— Да пожалуйста, мои друзья будут в восторге, они тебя обожают.
