Я рассматриваю женщину, сидящую передо мной.
Не понятный возраст – слишком детское открытое лицо с ясными голубыми глазами, наверное, немногим больше тридцати пяти. Определенно не скажешь, сколько ей лет. Не выглядит молодящейся старушкой, нет на лице вмешательств косметологов – надутых губ, подтяжек и т.д. Просто приятная женщина средних лет. Зашла в кабинет уверенным шагом, удобно разместилась в кресле. Никакого следа беспокойства, которое часто проявляют пациенты в кресле психиатра.
На нашей первой встрече, первым впечатлением было, что ситуация распространенная и достаточно привычная: какая-нибудь тревожность или фобия, проявляющаяся исключительно в момент встречи с раздражителем, т.к. вид и взгляд у дамы был абсолютно нормален и ее спокойствие обволакивало все в кабинете.
Есть такие уютные люди, рядом с ними чувствуешь себя хорошо, они совершенно не распространяют вокруг себя нервозности. Может, пришла проконсультироваться по поводу болезни родственника, такое также достаточно часто происходит в моем кабинете. Но как же я тогда ошибался… Как только она начала говорить …
Шатенка, волосы до плеч, голубые глаза, бледная кожа. Приятная. Голос глубокий, речь внятная неторопливая.
Одета просто – джинсы и блузка. Сумка через плечо. Ничего выдающегося.
Мы разговариваем с ней, и меня пронзает током. Выворачивает и скручивает мою душу. Я боюсь. Я боюсь, что она пришла за моей душой. Выбрала меня, как жертву. В тоже, время я чувствую себя абсолютно счастливым, другим. Собой. Я рядом с ней, я всегда в месте, в котором можно все…
На первой консультации она представилась Лолой и сразу сказала, что это ее ненастоящее имя.
Пояснила, что пришла т.к. в ее жизни происходят странные вещи, и она не может определить, реально ли происходящее с ней, или плод ее воображения. Я попросил рассказать подробнее, был заинтересован – шизофрения с ее галлюцинациями и навязчивыми состояниями? Голоса?
Она молча достала листок и положила передо мной.
– Это монолог, записанный на лист. Что-то заставляет меня писать мои мысли. Более того, мне было сказано, что, если я не проявляю себя в написании текста, не делюсь с информацией с миром – меня не станет. При этом я совершенно не понимаю, чем и с кем я должна делиться.
Я просто пишу маленькие записки, стихи, рисую рисунки, делаю фотографии и выставляю в интернет. Только благодаря этому – я еще тут сижу вполне живая, здоровая и довольная жизнью.
И ситуация не особо меня и беспокоила бы, наверное, если бы не одно, но. Что – то стало происходить со мной и на физическом уровне.
– Можно подробнее? Кто именно сказал, что Вас не станет? Что именно Вы испытываете?
–Что Вы чувствуете? И что происходит на физическом, как Вы говорите, уровне?
Она протягивает листок и просит прочитать
Монолог
Монолог – это даже не рассказ. Это просто перенос на бумагу того, о чем думается и что чувствуется на сегодняшний день. Дан мне как упражнение, которое я не могу не выполнить. В монологе всегда есть куски биографии, так что придется писать без утайки некоторые личные вещи. Этакая обнаженка получается.
Мысли, мысли, как мухи кружатся в моей голове. Жвачка для мозга. У каждого она своя.
Хочешь познакомиться с настоящим собой? Послушай, о чем ты думаешь. Это то, что тебя наполняет. Твой замкнутый круг. Проанализируй истоки своих мыслей и быстро решишь все свои проблемы. Решишь – если захочешь, все про это знают. Но только единицы готовы нырнуть вглубь себя и встретиться с собой истинным. Истина ведь бывает неприглядна.
Стою в электричке. Еду на работу. Вокруг люди. Много-много живых организмов.
Серые скучные люди, унылый взгляд. Посмотришь поверх голов в вагоне – ощущение тоски и серости, смазанное впечатление толпы. Черные, серые неприметные вещи, усталые, сосредоточенные лица.
Несколько студентов радуют парой ярких красок. Довлеет низкая энергия, алкоголизм (сколько же пьющих людей вокруг), беднота, радости нет. На единицах цепляется взгляд – личность, душа в глазах, мысли, мысли. А все вместе – серая безликая масса…
Сверхчувствительность – это когда ты ловишь эмоции других людей. Проживаешь их своей кожей. Тонкая кожа на всю жизнь. Тело состоит из паутинок нервной системы, которыми ты цепляешь все вокруг. И если в окружении много низких частот – страха, агрессии, гнева, лжи и т.д., ты начинаешь задыхаться в этом как в зловонной луже. Заражаться общим настроем и болеть, болеть душевно за всех за них…Не они болеют – ты…
А ночью сегодня я опять расправила крылья и летела во сне. Красиво было. Над дорогами, заснеженными летела, полями. Ощущение скорости, полета, свободы…
Проснулась и на работу. В электричке. В толпе. Серой. Я – часть этой толпы. Интересно, а они летают во сне?
Запах перегара въелся в стены
Старого уставшего вагона.
Стук колес меня уводит в мысли,
Что бегут быстрее нового перрона.
Мысли – как же в голове моей им тесно,
Чувства – как же я от вас устала.
И бегут,
Перебирая шпалы,
В голове картинками играя…
Я смотрю на отпечаток ладони, оставленный на моем рабочем столе. Ровная не глубокая вмятина ладони и пять пальцев. Мягкий и красивый след волшебства, оставленный мне на память…
Так прошла наша первая встреча с Лолой, как она себя назвала. То, что это имя не настоящее я даже не сомневался, но договор моей клиники, подразумевал конфиденциальность в общении с пациентами, при их желании.
Я работаю в платном медицинском центре, коих в стране развелось очень много. Т.к. клиенты нашего центра люди разные, бывают и очень успешные в финансовом плане, директору клиники пришла мысль ввести должность психиатра для частных консультаций. Приходят ко мне в основном для консультаций по части самочувствия нездоровых родственников, сомневающиеся в своем психическом здоровье истеричные дамы. Родители с проблемными подростками в основном посещают местного психолога – консультанта. Тот иногда присылает их ко мне для назначения диагноза или просто глубокой диагностики. При назначении каких-либо лекарств, конфиденциальность недопустима, но на частных приемах, пока речь не зашла о назначении рецептурных препаратов, пациент может оставаться инкогнито.
Что-то в глазах, голосе, повадках, говорило мне о ее полном внутреннем спокойствии. Понятно было, что случай интересный, скорее всего, будет неприятный диагноз, но оставленная вмятина на моем столе, сделанная на моих глазах, без малейшего напряжения, этот ровный округлый след, как будто рука вошла в стол, как в масло, перечеркнул этот день и мою прежнюю жизнь.
Я читал ее монолог и вдруг ощутил буквально кожей, как в кабинете начинает сгущаться энергия.
Посмотрел на нее и увидел, как, глядя мне в глаза, она вытянула руку и демонстративно положила на край моего стола. И рука на моих глазах стала проходить в стол, как в мягкое тесто.
