Вопреки наметившейся в последнее время тенденции день был весьма погожим. Купающаяся в лучах долгожданного Солнца зелень сияла каждой капелькой росы, напоминавшей о былом ненастье. Пронизывая и без того палящий воздух, от земли призрачными потоками поднимался пар; он будто устремлялся к самой линии горизонта, заставляя ее причудливо извиваться.
Я шел по дороге, и мои лапы ощущали жар от каждого слияния с почвой, за многие годы огрубленной колесами повозок. Упругая набойка посоха, обыкновенно касавшаяся плодородного грунта без единого звука, тут ритмично постукивала, словно я опирался о булыжник, – но не соскальзывала, как это зачастую случалось на городских улицах.
– Эгей, монах! – окликнул меня из-за спины заливистый тенор, исполненный простодушного деревенского панибратства. – Отличная погодка сегодня!
Приветственно скинув капюшон, я сделал шаг навстречу нагнавшему меня путнику, обличье которого вполне соответствовало голосу: задорно прищуренные глаза-бусинки, едва заметное пивное брюшко, покрытое редкими буроватыми пятнами. Наверняка местный, хотя здесь, посреди леса, едва ли вообще кто-то жил.
– Доброго дня! – произнес я, учтиво улыбаясь. – Нечасто в такой глуши найдутся охотники до прогулок.
– Тоже мне глушь, – отмахнулся путник, машинально поправляя болтающуюся между лопатками берестяную торбу. – Пара часов – и я дома. Уж лучше пройтись пешком, чем искать извозчика подостойнее да подешевле. Вы, я гляжу, со мною согласны, – он весело хохотнул. – Куда держите путь?
– В Антипово, – ответил я, старательно соответствуя небрежному тону диалога. – Быть может, Вы знаете: это небольшая деревушка на реке Дуда, где еще русло сужается, – не сговариваясь, мы потихоньку двинулись дальше. – У тамошнего мельника погощу.
– Никак, по делу? Что же, в монастыре голодно стало?
– О нет, – я успокоительно улыбнулся. – Слава Второму брату, закрома полны. Это скорее визит вежливости. А Вы, я так понимаю, направляетесь на заслуженный отдых?
– Отработал неделю в городе, пора и семью навестить. Хотите муху?
– Да, пожалуйста.
Он не без труда стянул торбу с одного из массивных плеч и достал аккуратно свернутый бумажный кулек, полный аппетитных на вид мушек.
Парня звали по-простому – Иван. За тот час пути, что мы проделали вместе, он успел поведать едва ли не всю свою родословную, хотя история его жизни оказалась довольно-таки заурядной: будучи выходцем из малоимущей многодетной семьи, частично выкошенной репрессиями, Иван уже с малых лет занимался разнообразными ремеслами, однако нигде не мог осесть из-за кошмарной безработицы. Насколько я понял по сбивчивому рассказу, наиболее увлекательной ему некогда показалась резьба по дереву, – тут моего попутчика поглотили приятные воспоминания, от которых он даже мечтательно причмокивал, – но в итоге судьба завела парня в большой город и приобщила к издательскому делу; он даже достиг определенного признания на этом поприще. В ту пору многие открывали в себе неожиданные таланты: с рассеиванием политического мрака граждане внезапно ощутили, что на собственное будущее нужно как-то влиять.
Оканчивался маршрут Ивана в селе с потешным названием Резвые ключики – там его жена воспитывала двоих детей. Несложно было догадаться, что семья жила безбедно: молодое село имело славу прибежища нуворишей, по последней моде предпочитавших за умеренную плату обосноваться подальше от города, тем самым разделяя досуг и трудовые будни. Настроение понятное, ведь обстановка в государстве благоволила почитателям комфорта: экономика стремительно развивалась; тени невзгод, еще недавно казавшихся извечными и необоримыми, бесследно потонули в сиянии достатка, словно давешняя слякоть, уступившая место обычному летнему зною всего за одну ночь.
На перепутье мы расставались неохотно.
– Я несказанно рад нашей встрече! – тепло изрек на прощание Иван, зажав мою лапу между своими. – В такой компании дорога – сущее удовольствие. Замолвите за меня словечко Второму брату, коли не сложно. Да Матушке за детишек.
Пообещав непременно выполнить его просьбу и пожелав легчайшего завершения пути, я припустил по обочине дороги в сторону Антипова: жара сменялась вечерним холодком, ненавязчиво напоминая, что закату несложно меня опередить.
***
Из-за поворота несмело показались домишки, располагавшиеся на окраине деревни, – прямо скажем, на отшибе, – а вместе с ними и Захар, явившийся по мою душу в условленный час. Устало прислонившись к изодранному плетню, он, видимо, напевал себе под нос какую-то песенку, покуда не заметил моего приближения.
– Приветствую, Захар! – издалека бросил я. – Процветают ли Ваши дела?
– Монастырскими молитвами, Ярослав, – отстраняясь от забора, доброжелательно изрек он. – Мельница, слава Второму брату, мелет – и пускай не останавливается. Сильно в пути утомились?
Я перевел дух и позволил себе осмотреть единственного друга, не имеющего прямого отношения к церкви. Он не менялся с годами: поразительно тонкая талия придавала облику черты неувядающей юности; чуть раскосые глаза же будто хранили память о времени, когда каждый из нас еще не был обременен заботами, требующими зрелой пронзительности во взгляде.
– Мой путь украсила приятная беседа, – ответил я. – Между прочим, она зарекомендовала мое пребывание здесь как визит вежливости – так не удостоите ли ужина? Это было бы невероятно вежливо с Вашей стороны.
Захар негромко засмеялся и повел меня в глубину деревни, через широкий деревянный мост, из-под которого выглядывала прохладная гладь реки Дуды, относительно спокойной в это время года. Весна часто приносила в Антипово паводки, и этого бедствия жители боялись, пожалуй, более всего; даже возвращение смуты они почли бы за благо, если бы вдобавок им пообещали вечное содействие природных сил.
Мельница находилась чуть ниже по течению. Ее громадные детали величаво вращались под напором водной стихии – и в этом заключалась особая ирония: Захар был, наверное, единственным из коренных обитателей, кому в мерных потоках реки вместо угрожающей напасти виделся неиссякаемый источник жизни. Впрочем, никто не брезговал пользоваться услугами мельника, да и колодцев в окрестности не рыли, так что роптания гостили тут не слишком часто.
– Знаете, Захар, – начал я, дождавшись, когда хозяйка дома, обладательница потрясающе темного цвета зеленой кожи, столь горячо любимого южанами, накрыла на стол и удалилась почивать, освободив мужчин от присутствия лишних ушей. – Не верю я, чтобы Вы пригласили меня сюда лишь ради дани нашему знакомству. При всем уважении, разумеется.
