Она появилась из ниоткуда, сама того не желая. Удивлению её не было границ, когда она оказалась на поле желто-коричневой травы. И простиралось оно далеко до края небесного горизонта. Неосознанно девушка двинулась с места и пошла вперёд. И шла, пока своим внезапным появлением не распугала стаю ворон, сидевших на старом потрепанном пугале. Она подошла ближе, чтобы рассмотреть его.
– Спасибо, что прогнала их. Это достаточно болезненно, когда они клюют моё и без того изувеченное, дряхлое тело.
– Кто здесь? Кто говорит со мной?
– Это я – Пугало. Я вишу перед тобой, как ты можешь меня не видеть?
– Что? Пугало? Но ведь это не возможно? Как… – она отпрыгнула в испуге.
– Не бойся меня, я не причиню тебе вреда. И даже если бы хотел этого, то не смог бы. Ведь я распят на этом деревянном кресте, у меня нет ни рук, ни ног, только эти палки, выходящие из рваного балахона, которыми я, отнюдь, не могу пошевелить. И эта льняная маска, покрывающая пуховые перья, составляющие того, что вы люди называете головой. А возможно или нет – не мне решать. Я просто есть. И сейчас, видимо, я есть для того, чтобы поблагодарить тебя.
– Поблагодарить за что?
– За то, что прогнала воронов. Очевидно, твои мысли были заняты чем-то другим на тот момент, когда я сказал это в первый раз.
– А, хорошо.
– Да, действительно, так лучше. Хорошо, когда не испытываешь боль, не так ли?
– Да, думаю, да. Хотя, безусловно, лучше. И давно вы висите здесь?
– Сколько себя помню.
– А что же вы охраняете? Ведь здесь нет ни огорода, ни даже грядки. Да и вороны вас не боятся.
– Не знаю. Видимо, ничего. Я просто вишу. Наверное, в этом есть какой-то смысл, но мне он не открыт. Скорее всего, ответ на твой вопрос знает тот, кто создал и повесил меня сюда.
– И кто же Вас создал?
– Я этого не знаю. Точнее не помню. Помню только то, что вишу очень давно. А насколько давно и не помню. Но до этого давно ничего, пустота.
– Значит, так было всю Вашу жизнь? Без каких-либо изменений. Вы просто висите и всё?
– Да, кажется, так. Разве что моё тело чуть ранее выглядело более презентабельно. Думаю, скоро вороны ничего от меня не оставят.
– Может быть, мне снять Вас?
– В этом нет смысла, ведь у меня нет ног и я не смогу идти. Да и зачем-то ведь я должен здесь висеть. Не важно, известно мне или нет зачем, но я должен.
– Но ведь вы не хотите больше испытывать боль, почему бы что-то не поменять? Я, возможно, смогу найти или сделать и пришить вам ноги. И тогда вы сможете идти.
– Кажется, до тебя мне уже кто-то предлагал пришить ноги, но этот кто-то так и не вернулся. Да и не нужно. Ведь у меня есть цель. Я не знаю её, но она есть.
– Но разве это не бессмысленно?
– Нет, отнюдь. Вот сейчас я веду беседу с тобой. Возможно, это и есть моя цель. А возможно и нет. Однако это что-то изменит.
– Что это может изменить?
– Не знаю, знать должна ты.
– Я?
– К примеру, мы могли бы и не встретиться сегодня, и оттого день стал бы другим и для тебя, и для меня. Значит, наша встреча для чего-то была нужна. Но так как моя жизнь останется неизменной, хотя, возможно, найдется пища для ума, твоя же получит новый поворот.
– Да. Наверное, так оно и есть. Вы умны, но как в этом почти бескрайнем поле стали таким?
– Я иногда встречал таких вот путников, как ты. И мы говорили. Одним из них был ученый. Он говорил больше остальных. Слушая его речи, и я стал умнее. Хотя до и после него, люди говорили вещи не более и не менее умные.
– Ясно. А не говорил ли ученый, как найти выход из этого места?
– Из этого места? Смотря что ты подразумеваешь под «этим местом». Поле?
– Нет, не совсем. Скорее, эту страну, если это страна.
– Да, страна. Страна людских грёз, как говорил ученый. Но он ведь мог и солгать или не знать наверняка.
– Страна людских грёз? Значит ли это, что я сплю?
– Возможно.
– Тогда, чтобы вернуться, мне нужно проснуться?
– Ну, или наоборот заснуть. Этого я знать не могу.
– Ясно. Но, может быть, вы знаете, что там за полем.
– Нет и не могу. Тот, кто уходил от меня никогда не возвращался. Хотя тот ученый говорил, что видел по дороге ко мне и, кажется, оставался на ночлег в старом доме неподалеку. И, кстати, шёл он с той же стороны, что и ты. Странно, что ты не заметила тот дом.
– Да, странно. Но мне кажется, я оказалась сразу на этом поле. Не могу вспомнить ничего, что было до него. Не могу вспомнить даже как на нём очутилась.
– Так же, как и я. В этом мы с тобой похожи.
– Видимо, так. А как сюда попал тот ученый? И другие.
– Никто из них не помнит.
– Значит, это действительно сон. Тогда ничего страшного, скорее всего, мы скоро проснёмся и всё вспомним. И, возможно, Вы перестанете быть пугалом.
– Ох, как же я об этом мечтаю. Может быть, я наконец-то воссоединюсь с любимой.
– С любимой?
– Да. Она восходит по ночам, отгоняя от меня вороньи стаи и боль, что приходит с ними. Но она постоянно молчит. Я разговариваю с ней и тщетно прошу ответа, ведь она молчит. Наверное, ей просто не дано говорить, как мне или тебе.
– Восходит? Что это значит?
– Она просто появляется. Там, на небе. Озаряя и прорезая собой ночную тьму. С ней ко мне приходит спокойствие и благоговение. С ней уходит боль.
– Светит? Она Луна?
– Да, кажется, так её называют люди.
– Но ведь она неживая. Хотя, что мне утверждать, ведь я разговариваю с пугалом.
– Да, утверждать наверняка ты не можешь.
– Мы так долго разговариваем, и я до сих пор не знаю Вашего имени.
– У меня нет имени, девочка. Ведь я обычное пугало.
– Но вы говорящее пугало, а это всё меняет. Может быть, мне как-нибудь вас назвать?
– Не стоит. Может быть, мне не дано иметь имя.
– Но почему нет? Ведь это почти ничего не изменит? Ваша цель останется такой же неясной, как и раньше.
– Возможно. Но не будем рисковать.
– Ну, а я – Аннабель. Наверное, мне пора идти, Просто Пугало.
– Не могу знать, Аннабель, но если ты хочешь – можешь идти.
– Прощайте и удачи.
– И тебе.
Она повернулась к нему спиной и пустилась трусцой. Разговор был, конечно, интересный, но немного странный. Значит, чтобы вернуться в реальный мир, нужно просто проснуться… или заснуть. Пожалуй, она заснёт в том доме, о котором говорило пугало.
Вскоре желтовато-коричневая трава сменилась колючим терновником и высокими зелёными кустами. Колючие шипы впивались в ноги. Идти было трудно, но она шла, так как уже видела впереди очертание здания. Подойдя, наконец, почти вплотную к нему, оказалась у высоких, заржавевших, узорчатых ворот, окруженных изрядно разрушившейся каменной стеной.
