– Что за чушь, Ники-малыш?! – Мистер Келлерман ударил кулаком по столу, да так, что грохот разнесся по всему кабинету, но юноша в черной бейсболке, стоявший напротив него, ничего не ответил. – Перепиши эти розовые сопли, я плачу тебе не за то, чтобы ты сморкался. – Он скомкал листок бумаги, на котором был напечатан репортаж, а затем бросил его в мусорную корзину.
Точное попадание.
Так мистер Келлерман показывал своим подчиненным, что их тексты дрянь. Иной необходимости в печати материалов на бумаге просто не было.
– Ладно, – тихо произнес Ник. Он выглядел немного отрешенным и зажатым.
– Снег в это время года, да еще и в клубе на рок-концерте, – мистер Келлерман развел руками. – Серьезно? Может, тебе взять выходной? За свой счет, конечно. Буду я еще платить сопляку-внештатнику с галлюцинациями. Ники-малыш, приведи мозги в порядок, у нас все-таки здесь серьезное издание. Не забывай!
Он указал на Ника пальцем, а сам бросил взгляд на стакан с коньяком. Как же ему хотелось выпить, но в присутствии подчиненных он этого никогда не делал. Кодекс чести алкоголика или вроде того. В ответ Ник лишь опустил взгляд на свои черные кеды с красными шнурками, а потом как пристыженный школьник вышел из кабинета начальника по ковровой дорожке. Тоже красной. Словно на премии «Оскар».
«Это еще кому мозги нужно привести в порядок», – подумал он.
За дверью с надписью «Самый главный редактор Макс Келлерман» Ника ждала светловолосая девочка в голубом платье и белом корсете. На вид лет четырнадцати. Не было похоже, что разговор, доносившийся из кабинета начальника, ее как-то тревожил, в отличие от всех остальных работников издания. Она внимательно смотрела в окно.
– О! Бабочка, – сказала девочка и навела объектив фотокамеры на насекомое, прикрыв один глаз.
Щелк. Щелк. Щелк.
Ник потрепал ее по голове, и только тогда она наконец обратила на него внимание.
– Пойдем, Элизабет, – сказал Ник. – Пора домой.
– Макс все еще носит хоккейные шлем и свитер? – спросила она по пути из офиса.
– Ага. Даже защиту пододел. Хоть сейчас на лед выпускай.
– Зачем он это делает?
– Может быть, он просто сумасшедший?
– Угу.
Подростки спустились на первый этаж офисного центра, выполненного в светлых тонах. «Как больница», – подумал Ник не в первый раз.
– А можно, мы зайдем повидать Дости? – спросила Элизабет, и в ее голубых глазах появился блеск.
Ник тяжело вздохнул, но все-таки ответил:
– Ладно.
– Дости, Дости, Дости, – радостно говорила Элизабет и двигалась вприпрыжку к выходу.
Выйдя из офисного здания, друзья некоторое время молча шагали по тротуару вдоль Бикон-стрит под звуки автомобильных клаксонов. Похоже, на дороге образовалась серьезная пробка. Может быть, авария? Элизабет вдруг остановилась. Но не из-за этого. Ник прошел футов десять, прежде чем заметил, что подруга отстала. С ней такое часто случалось.
Ник повернулся и вопросительно приподнял бровь. Элизабет стояла на тротуаре с протянутой в его сторону рукой. На ее ладони что-то лежало.
– Жвачку? – спросила она, наклонив голову, так что очки на ее лице немного перекосились.
Ник пожал плечами, подошел к ней и взял жвачку. Он неспешно развернул обертку – кроме самой жвачки там еще был вкладыш с картинкой и надписью. Ник внимательно изучил его.
– Любовь – это… – прочел он вслух, – неизбежное разочарование. – И усмехнулся. – И где ты только берешь эту жвачку?
Элизабет не ответила, вместо этого она перевела взгляд с Ника на пустую банку газировки, которая лежала на брусчатке.
– О! Баночка, – воскликнула она и тут же полезла в рюкзак за фотоаппаратом.
Элизабет навела объектив на банку, положила палец на кнопку и просто зависла на месте. Это продолжалось несколько минут.
Ник театрально закатил глаза.
– Да пойдем уже, – сказал он ей.
Щелк.
Элизабет повернулась и поспешила за Ником.
– Красивая, – заметила она.
– Просто мусор, – возразил Ник.
– Красивый мусор!
Палящее солнце в этот летний день, как и в несколько предыдущих, стало дополнительным мотивом для друзей, чтобы заглянуть в кафе «Букер» на Бикон-стрит, где они часто ошивались после работы. В основном из-за пристрастия Ника к кофе. Но в этот раз подростки решили взять только мороженое в стаканчиках и не стали задерживаться. Они вышли из заведения через несколько минут и отправились в конец улицы. Выйдя на Скул-стрит, они повернули направо – в проулок Чапман Плейс. Там между синими мусорными баками и тележкой из супермаркета, наполненной одеждой и консервами, на аккуратно застеленной картонке спал старик. Он был укутан в черное подгнившее пальто, а на его голове лежал черный английский котелок, прикрывавший его бородатое лицо от света.
Элизабет уверенно подошла к старику и протянула ему мороженое.
– Ты что делаешь? – спросил Ник, но ответ он знал. В конце концов, можно было догадаться, ведь пока они шли, Элизабет ни разу не лизнула мороженое.
– Альфред любит сладости, – пояснила она. – Да, Альфред?
Старик наконец продрал глаза и посмотрел на девочку в голубом платье.
– О нет! – он замахал руками. – Я опять в Зазеркалье!
– Я не Алиса, – ответила Элизабет с некоторым смущением.
Альфред пригляделся и с облегчением вздохнул. А потом его взгляд переместился на мороженое – шоколадное с орехами, как он любит.
– Это мне? – спросил Альфред хриплым, но полным любви голосом.
– Да, Альфред! – воскликнула Элизабет.
Лицезреть этот акт благотворительности Нику не хотелось. Он прикрыл глаза козырьком бейсболки, на которой были изображены красные губы. Издали можно было подумать, что это логотип The Rolling Stones, но Ник не слушал такую музыку.
– Хватит прикармливать этого бомжа, – сказал он. – Он сам виноват, что все потерял. Нельзя поощрять таких людей, Элизабет.