Николай Добролюбов - «Слухи». Газета литературная, анекдотическая и только отчасти политическая

«Слухи». Газета литературная, анекдотическая и только отчасти политическая
Название: «Слухи». Газета литературная, анекдотическая и только отчасти политическая
Автор:
Жанр: Публицистика
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "«Слухи». Газета литературная, анекдотическая и только отчасти политическая"

В «Слухах» Добролюбов использовал материалы из своей тетради дневникового характера – «Закулисные тайны русской литературы и жизни». Добролюбов пользовался и нелегальными печатными источниками – произведениями лондонской типографии Герцена. В некоторых случаях до сих пор остаются невыясненными его способы узнавания фактов. Например, ответ Пушкина великому князю Михаилу Павловичу, записанный поэтом в дневнике (опубликован лишь в 1880 году!), был знаком только самым близким к Пушкину людям и П. В. Анненкову, работавшему в архиве поэта; но в 1855 году Добролюбов не был знаком ни с кем, кто хотя бы косвенно был связан с этими кругами.

Бесплатно читать онлайн «Слухи». Газета литературная, анекдотическая и только отчасти политическая


№ 1, сентября 1, 1855

В наш просвещенный век уже не подвержена ни малейшему сомнению великая польза устных сказаний и современных заметок в многообразных отраслях наук исторических. Теперь во всех концах России ревностно занимаются разработкою исторических материалов, беспрестанно издаются в свет вновь отысканные древние памятники; первоклассные русские ученые посвящают им полезные труды свои; появляются превосходные монографии об отдельных фактах, личностях, даже годах, замечательных в нашей истории. Но, к сожалению, наука русская все еще мертва, неполна, некрепка. Наши исторические познания до сих пор темны и сбивчивы. Это явление, очевидное для всякого и кажущееся несколько странным, объясняется, однако, очень просто. Наука в России имеет дело только с официальными фактами, только с тем, что заносится в акты, что определяется весом и мерою, годом и днем. Оттого-то она и знает только то, что в таком-то часу, такого-то числа загорелся в таком-то квартале такой-то дом и сгорел… А кто там жил, что потерпел от пожара, какое влияние имело бедствие на судьбу его, что он спас и что потерял, куда потом переехал и пр., – это вещь совершенно посторонняя для исторической полиции. Да и негде разыскать все это… Разве остановиться на улице и послушать, что толкуют в народе… Но об этом никто и не думает, по крайней мере не думал до сих пор… А между тем здесь-то и материал для историка. Так называемое общественное мнение не есть ли выражение духа, направления и понятий народных в ту или другую эпоху? А ведь оно не записывается, потому что пишут только вещи неизвестные и интересные. А кто же станет писать или даже читать то, что всякий знает и всякий сам высказывает? Оттого-то, если твердят нам каждый день в газетах, что Севастополь взять невозможно, что русский народ отличается религиозностью и преданностью к царям, что Николай Павлович покровительствовал просвещению, а Фаддей Венедиктович есть страж чистоты русского языка, – то, наверное, это вещи весьма и весьма сомнительные… Не пишет же ведь никто трактатов о том, что человек имеет на руках по пяти пальцев, что Павел Петрович задушен и что Клейнмихель мошенник, – не пишут оттого, что трудно найти человека, которому бы эти истины были новостью. Оттого-то и слухи так же быстро исчезают, как и появляются. Говорят о предмете до тех пор, пока полагают, что не все еще знают о нем… Как скоро известие облетит всех, его тотчас оставляют и забывают. Таким образом, каждый день являются новые вести, сплетни, мнения, задачи, решения, вопросы и ответы, словом – слухи, и каждый день они исчезают и заменяются другими, так что и записать их не успеют… А между тем сколько резких, живых, характеристических черт в этих эфемерных разговорах! Это не мертвые числа и буквы, не архивная справка, не надгробная надпись умершему, – нет, это сама жизнь с ее волнениями, страданиями, наслаждениями, разочарованьями, обманами, страстями, – во всей красоте и истине. Неделя этой жизни научит вас больше, нежели семь томов мертвой статистики. Десяток живых современных черт объяснят историку целый период гораздо лучше, нежели двадцатилетние изыскания в архивной пыли, где он найдет только блестящие реляции о темных делах, указы, которые никогда не исполнялись, да следствия, в которых невозможно отыскать причины… Человек – не машина для письма; жизнь его не в канцелярских бумагах, на которые так сильно сбивается у нас и история и литература. Конечно, из русского народа не сформировался еще полный человеческий тип, но все-таки нельзя же отвергнуть того, что он формируется хоть понемножку, хоть незаметно, а формируется… И тем интереснее должно быть для нас следить за его начинающимся развитием, тем поучительнее послушать, как он рассуждает, как понимает дела – не в учено-литературной канцелярии, где он переписывает чужую резолюцию, а в частной жизни – дома, в гостях, в театре, в церкви, на улице, на рынке – везде, где только может он выразить свое личное настроение и понимание. Чем более подслушаем мы таких откровенных рассуждений, рассказов, отдельных мыслей и впечатлений, тем яснее нам будет истинный дух народа, тем понятнее будут его стремления, его чувства, тем полнее и осязательнее представится нам картина народной жизни. Что за беда, что все эти мысли будут нам известны и, следовательно, скучны, каждая порознь: зато значительное их собрание, ensemble их, может впоследствии повести к соображениям, которые без того не пришли бы нам в голову, может обратить наш взгляд на такую точку, которой бы мы совсем и не приметили. Не всемирно-историческую важность имеет то обстоятельство, что один человек умер в судорогах, и другой тоже, и третий тоже; а собрали сотни и тысячи подобных фактов, так и увидели, что это – cholera morbus[1]. Может быть, и собранные нами слухи приведут умного человека к открытию какой-нибудь хронической болезни в русском народе; может быть, и позднейший врач заглянет в нашу газету, в которой должна отразиться современная нам эпоха с внутренней ее стороны. Не будем же слишком эгоистичны, не будем отвергать наших слухов только потому, что они нам уже известны. Поделимся с другими своим знанием, сохраним для потомства наши мысли: пусть оно увидит, что мы жили или по крайней мере хотели жить. Может быть, мы внесем сюда ложные слухи; может быть, займемся ничтожным, опустив важное: но и в этом отразится жизнь. Только машина может работать с неизменною, размеренною правильностью и верностью. На ее стороне преимущество скорости, ровности, выгодности и т. п., но где замешается дело мысли, там живой человек всегда гораздо лучше. За доказательством далеко ходить нечего: сравните громады русского войска с армиями союзников… На чьей стороне будет перевес?

Вот убеждения, которые привели нас к мысли собирать все современные слухи, не заботясь об их исторической достоверности, и заносить их на страницы нашей газеты. Надеемся, что все, истинно любящие свое отечество, не откажут нам в содействии и поощрении. Дело, которое мы начинаем, легкое само по себе, становится трудным и даже опасным по своим последствиям. Мы хотим быть беспристрастными, сообщать своим читателям все, что только услышали. А ведь мало ли что говорят… Заочно и про царя говорят, а писать про него еще никто не писал безнаказанно, кроме упомянутых нами автоматов… Притом народ все ведь с самолюбием у нас в России: все хотят сами делать, а другим не позволяют. Сделает человек глупость – и ничего; а только другой начнет говорить о ней – беда! Как смел!.. Уж и этой-то чести не хотят уступить другому! «Это, дескать, моя глупость: я ее сделал и никому не позволю повторять». Запретят еще, пожалуй, нашу газету… Да оно бы хорошо еще, если бы запретили: тогда бы она, как все запрещенное, быстро разошлась во многих тысячах экземпляров… А то – просто из опасения – станут скрывать все от издателей «Слухов» и пускать не будут в порядочные дома… Тогда их плохое дело: материалов не будет, а из ничего не бывает ничего, – дело известное. Выдумывать же слухов мы не намерены, потому что это прямо противоречило бы предположенной нами цели…


С этой книгой читают
«…Пословицы и поговорки доселе пользуются у нас большим почетом и имеют обширное приложение, особенно в низшем и среднем классе народа. Кстати приведенной пословицей оканчивается иногда важный спор, решается недоумение, прикрывается незнание… Умной, – а пожалуй, и не умной – пословицей потешается иногда честная компания, нашедши в ней какое-нибудь приложение к своему кружку. Пословицу же пустят иногда в ход и для того, чтобы намекнуть на чей-нибу
«…литература, при всех своих утратах и неудачах, осталась верною своим благородным преданиям, не изменила чистому знамени правды и гуманности, за которым она шла в то время, когда оно было в сильных руках могучих вождей ее. Теперь никого нет во главе дела, но все дружно и ровно идут к одной цели; каждый писатель проникнут теми идеями, за которые лет десять тому назад ратовали немногие, лучшие люди; каждый, по мере сил, преследует то зло, против к
Статья «Что такое обломовщина?», являясь одним из самых блистательных образцов литературно-критического мастерства Добролюбова, широты и оригинальности его эстетической мысли, имела в то же время огромное значение как программный общественно-политический документ. Статья всесторонне аргументировала необходимость скорейшего разрыва всех исторически сложившихся контактов русской революционной демократий с либерально-дворянской интеллигенцией, оппор
Русский историк, правовед, общественный деятель А. В. Лакиер в 1856–1858 гг. путешествовал по Западной Европе, Северной Америке и Палестине. Отрывки из своих путевых заметок он печатал в «Современнике», «Отечественных записках» и «Русском вестнике». Рецензируемая Добролюбовым книга Лакиера не была первым русским описанием Америки, но, как отмечал рецензент «Отечественных записок», она стала первым описанием, основанным не на беглом взгляде турист
Книга рассказывает о причинах возникновения силы природной стихии, обрушающейся время от времени на какой-то участок земной территории. В частности, речь идет о силе возникновения ураганных ветров. Она также поясняет, как правильно понимать смысл общего экологического бедствия, как воздействуем на природу лично мы сами, и каким именно способом загрязняем окружающую среду. И, наконец, предлагает задуматься над всем этим, пока еще есть время для ус
Книга доподлинно объясняет явление Иисуса Христа и первопричинную связь его рождения с экологическим состоянием атмосферы Земли того времени. Здесь же разъясняется смысл и второго пришествия со всей его значимостью и последующими метафизическими изменениями, как в пространстве, так и в душах самих людей. В целом, произведение несет в себе поясняющий характер многих процессов земной среды, предлагая заключительные выводы и ставя читателя перед фак
Дорогой читатель! Я пишу свои мысли и суждения. Выражаю собственное мнение. Приветствую дискуссию здравомыслящих людей. Уважаю их мнение. Мы ведь все можем высказывать своё мнение? Давайте будем взаимно вежливы, и не будем воспринимать так остро мнение других только потому, что оно противоположно. Как писал древнегреческий историк Геродот, если не высказаны противоположные мнения, то не из чего выбрать наилучшее.
Настоящая книга – это история классификации государства. Того, которого пока, к сожалению, нет, но которое возможно вскоре состоится, если на то будет воля самого народа. Здесь собраны выкладки или некие аспекты нового его обустройства и доведены до совершенства сами образующие государственность понятия. Познакомиться с данным материалом – значило бы для каждого поучаствовать в собственной судьбе и составить свой личный план на будущее. Это и ест
В Обитаемом мире верят: в начале времен князь небожитель Ависма восстал против Вседержителя и был заточен в Подземелье. Так верят. Но далеко на Севере, в портовом городе Анвардене, потерявший память молодой бродяга Дайк видит странные сны. Сны о небожителях Ависмы, оставшихся на земле и основавших таинственное царство Сатру.Бред сумасшедшего?Так считают все, знающие Дайка, даже влюбленная в него лекарка Гвендис.Но однажды, следуя за своими видени
Стабильность каждого из множества параллельных миров необходимо сохранять.А о какой стабильности может идти речь, если какой-то провинциальный маг, неясным образом овладевший секретом таинственных чар Злого Неупокоенного Железа, принялся направо и налево вершить высшую справедливость, убивая богов?!Положим, боги в этом мире – не очень. Даже, скорее, «очень не». И избирают-то их при помощи всенародного голосования, и сами они сплошь и рядом являют
Секс, секс, секс как это мило… Рассмотрим данный процесс в редком философском стиле на современный манер познания мира. (Части его он больше и там больше всего).
Российский ученый – автор закона Голема находит признание через сто лет. Этому способствует случайно сохранившаяся и пришедшая из прошлого запись его беседы с учениками.