Эту странную историю поведал мне сам ее участник. А произошла она то ли в две тысячи третьем, то ли в две тысячи четвертом. Ныне мой герой уже не тот, что прежде. Он успел довольно быстро продвинуться по службе и работает вице-президентом фирмы. Фирма, впрочем, невелика, однако сам титул уже делает его носителя человеком солидным. Noblesse oblige – положение обязывает. Такой попусту языком трепать не станет…
Андрей Спиридонов жил один, хоть и было ему порядочно за тридцать. Со стороны быт его мог бы показаться унылым. Сам Андрей особой унылости не ощущал. Работа, вылазки с друзьями на природу, в театр, в кино, в ресторан… Снова работа… Не сказать, чтобы ему не хотелось обзавестись семьей, не мечталось о женской ласке, о тепле и уюте собственного гнездышка… Но все как-то случая не подворачивалось. Познакомят, бывало, с какой-нибудь фифочкой, пройдется с ней по недлинной торонтской набережной, посидит в кафе – вот ему уж и скучно с нею, и о чем говорить – совершенно неясно. Да и сама фифочка скучает и томится не меньше. Улыбнутся друг другу, распрощаются – и оба уж знают, что прощаются навсегда, что продолжения не будет, да и не надо его, продолжения. Утешался тем, что у них в Канаде брак между тридцатилетними считается ранним. Ведь среднестатистическая канадка сочетается сладкими брачными узами в тридцать один, а ее столь же среднестатистический партнер – аж в тридцать четыре.
Вот так и жил Андрей в «однобедренной» квартирке: салон, спальня да кухонка, где жарил вечерами яичницу да варил сосиски. В салоне оборудован был «домашний театр» – изящные, как фламинго, вертикальные колонки стояли по углам, горизонтальные висели по стенам. И когда романтическая тьма спускалась на город, побуждая к мыслям о высоком, рождая сладостный трепет чувств, квартира наполнялась рыданиями саксофона, звонкими арпеджио фортепиано, разговором скрипок. А наш герой восседал посреди этого пиршества звуков со стаканчиком кьянти, внимая Чарли Паркеру или старомодному Дюку Эллингтону. Чем не жизнь?..
На работе все шло своим чередом, суетливо и бестолково, по давно заведенному циклу: шумиха – неразбериха – поиски виновных – наказание невиновных – награждение непричастных. Назначались нереальные сроки, заваливались проекты, затем сроки отодвигались… Андрей крутился средь этой бучи и думал о том, что отвратная гостья ностальгия, воспетая и проклятая несколькими поколениями русских писателей, посещает только тех, у кого есть на нее время.
Наступила, однако, пора, когда он стал ощущать неудовлетворенность работой. Зудело и щекотало: не ценят, не понимают, задергали. Надоело все, к чертовой матери! Перемен захотелось. Чтобы и фирма побольше, и зарплата покруче, и льготы весомее. Ведь есть же такие.
Связался с несколькими агентами по трудоустройству. Ему всегда удивительно было, откуда такое обилие этих самых «охотников за мозгами» и как они могут существовать, коли их больше, чем самих людей, ищущих работу. И почему компании должны прибегать к их помощи, если стоит только свистнуть – и потенциальные работники валом валят? Андрею не раз объясняли, что вокруг этого самого трудоустройства много народу кормится. И в агентствах, и в самих фирмах. Продаст такой агент сотрудника, отстегнет, кому следует, – и может три месяца отдыхать, переваривая добычу, словно удав, заглотивший козленка.
Первому из этих агентов Андрей оставил номер своего сотового телефона. Когда тот позвонил посередь какого-то совещания и тут же с места в карьер стал расписывать прелести некоей «позиции»: зарплата – обалдеть, льготы – выше среднего и т. п. – Андрей понял, что сделал глупость. Перестал давать агентам рабочие координаты, и лишь дважды в день снимал сообщения со своего домашнего телефона. Отныне все восторженные звонки от агентов, нашедших сногсшибательные вакансии, тихо-мирно сидели в приемном ящике на сервере телефонной компании и спокойно дожидались, пока Андрей до них снизойдет.
…Позвонили как-то раз из компании «Белл» и предложили вместо обычной аналоговой телефонной линии поставить цифровую. Андрей всегда был «застрельщиком всего нового и прогрессивного», тут же согласился. Тем паче, что неудобств никаких не предвиделось: всё как и раньше, вот только телефонный номер ящика с сообщениями сменился. Андрей, понятное дело, записал этот номер где-то на первой попавшейся бумажке да и забыл про него. На следующий день захотел он сообщения снять, а номера не помнит, он у него где-то дома валяется. Пожаловался Мишке Гуревичу: вот, дескать, надо теперь куда-то на интернет лезть, номер разыскивать, чтобы сообщения прослушать…
– Да ты что? – говорит Гуревич. – На фига тебе этот номер? Звонишь к себе домой, а когда начинает работать автоответчик, жмешь девятку. Вот и всё.
Подивился Андрей, что никогда про такое не слышал, но сделал, как посоветовали. И ведь сработало-таки! Снял сообщения. (Как всегда, ничего существенного).
На следующий день ему уж и лень было набирать какой-то новый незнакомый номер. Сделал, как вчера: позвонил себе домой. Так и повелось и продолжалось с неделю. А потом случилось вот что.
Звонит Андрей на свой домашний телефон, ожидая услышать привычное: нет, мол, меня дома, оставьте, пожалуйста сообщение, а уж я перезвоню – как только, так сразу. И вот вместо этой бездушной белиберды приятный женский голос отвечает ему:
– Алло!..
Смутился Андрей. «Sorry, моя прекрасная леди! Я тут номерком ошибся» – и трубочку повесил.
Вновь звонит. И вновь тот же милый женский голос отзывается. Это из пустой-то его квартиры!
– Sorry, – опять извиняется Андрей на изысканном своем английском. – Это номер такой-то?
А в ответ ему – на чистом и не очень изысканном русском:
