В стародавние времена в одном селе жил Иван, сын крестьянина. И был Иван мастером на все руки. Любое ремесло поддавалось ему, любое дело ладилось: будь то гончарное, кузнечное, столярное, резьба по дереву или иное другое. И все в селе очень уважали Ивана за его золотые руки, за его добрую душу. Никому не отказывал в помощи. Нужна была коса или топор, игла швейная или корзина – за всем шли к Ивану.
И жена у него – Марья – была под стать ему. Настоящая мастерица, художница. Ах, что за дивные узоры рисовала она на глиняной посуде! Или какие, словно живые, получались лица у глиняных кукол, которые они с мужем мастерили для детей.
Жили Иван да Марья, не тужили – ни богато, ни бедно. Ремеслом своим кормились. Да вот только деток у них не было. А так хотелось им услышать в своем жилище звонкий детский голосок…
И вот, декабрьским днем навалило снега по самые крыши крестьянских домов. Выскочили ребятишки на улицу, и давай в снежки играть, на санках кататься, снежных баб и снеговиков лепить. А Иван с Марьей сели возле окна и глядят на деток, любуются. Да все в мыслях у них, кабы был у них ребятенок, да сейчас бы с этими детками резвился.
И вдруг молвит Марья:
– А пойдем-ка, Иван, вылепим себе снежную дочку?
Глянул Иван на жену, махнул рукой:
– А что? Коли нет у нас ребеночка живого, так пойдем хоть снежного слепим.
Оделись и вышли во двор. И стали снежные комья катать, друг на дружку ставить, потом снегом их слеплять. И получилась у них фигурка девчушки лет двенадцати. Иван сбегал за своими инструментами для резьбы по дереву и вырезал в снежной головке глазки, бровки, носик, ротик и круглые щечки с подбородком. А снег послушный, словно глина. Вот и ручки с ножками, и пальчики вылепились, и две косички снежные по оба плечика пошли. Поглядела Марья на снежную девочку, да и побежала за своими красками.
И вот уже девочка стоит с розовыми щечками, пухлыми алыми губками, точеным носиком, изогнутыми бровками над небесно-голубыми глазами. Так сразу и не скажешь, что это всего лишь снежная скульптура. Вот-вот побежит вприпрыжку, закружится, зальется звонким смехом. До того живая получилась у Ивана с Марьей снежная дочка! Да вот только так и стоит, замерев, не движется и не говорит. А родители стоят довольные, любуются.
Увидали детишки снежную девочку, что Иван с Марьей слепили, разнесли по всей деревне весть об этом. И вот уже возле Иванова двора целая куча народу толпится – посмотреть пришли. Удивляются – до чего живехонькая получилась снежная дочка, до чего хорошенькая! Кабы жива была – красавицей слыла бы.
И пошла молва по миру о том, что в одном крестьянском селении некие Иван с Марьей необычную куклу слепили, не глиняную игрушку, а снежную – Снегурушку, да не просто игрушку, а снежную дочурку – Снегурку. Из уст в уста передавалась весть о снежной девочке, которая стоит живее всех живых да не движется. И всяк желающий приходил посмотреть на это снежное творение.
Дошла об этом весть и до северных владений матушки Зимы. Интересно стало ей, чему так люди дивятся. Вот и решила тоже поглядеть на снежную девицу. Да и пора Зиме было наведаться в те края, где ее время царствия сейчас настало. Проверить, лежат ли снега на полях и лугах, которые должен был расстелить старик Снеговей со своими дочерями Метелями, чтобы оберечь от вымерзания посевы и другие травы. Поглядеть, стоят ли ее родные сыновья Морозы трескучие. Заморозил ли ее брат Морозко реки, чтобы защитить подводных жителей от холода, укутал ли деревья снежным покрывалом, чтобы не померзли… Все должно быть в это время белым-бело, снежным-снежно.
В один прекрасный день погодка стояла расчудесная: яркое солнышко освещало деревню, а в его лучах поблескивал лежащий повсюду снег. Мороз стоял не сильный, но заставлял весело похрустывать снег под чьими-то шагами: хр-хр, хр-хр! По улице бегала детвора с санками, что-то выкрикивая друг другу. Из печных труб крестьянских домов струился серый дымок, и в воздухе пахло жжеными дровами. Тихо и мирно было в крестьянской деревне, где жили Иван с Марьей. Но вдруг небо затянуло тяжелыми тучами, которые скрыли яркое солнышко. Поднялся сильный завывающий ветер – Буран. Он подхватил и закружил над землей снежный покров.
Марья, сидевшая за росписью посуды у окна, увидела, как резко испортилась погода, предвещая сильную бурю.
– Ой, батюшки! – воскликнула она, приложив руки к щекам. – Унесет нашу дочку ветер, развеет по полям! Иван!
Женщина схватила все фуфайки, что были у них в избе, одну накинула на себя, а с другими выскочила на двор, где стояла их снежная дочка. Следом за ней выскочил и Иван.
– Что же это, Марья, творится? Ох, и Буран нынче разыгрался, что ль? – вторил он.
А на дворе ветер все усиливался, все сильнее завывал, все больше завьюживал. Совсем потемнело, словно и не день вовсе.
Глядят Иван с Марьей, как к их дочке снежный шлейф стелется, словно идет кто-то накрытый снежной мантией. И все сильнее от этой фигуры непогода становится.
– Да никак сама Зима пожаловала! – молвил Иван.
А Зима подошла ближе к снежной девочке, глядит на нее удивленно – и вправду как живая! Подняла свою холодную руку, а с нее так и сыплется снег. Докоснулась до личика девочки и молвила, улыбаясь:
– И живая, и не живая!
Не выдержала Марья и бросилась к Зиме.
– Куда ты?! Что ты?! – крикнул Иван, пытаясь схватить жену за руку, но не успел.
Марья, нагибаясь вперед и заслоняясь фуфайками от сильного ветра со снегом, все ближе подходила к высокой статной женщине в серебристо-белой мантии. Казалось, что с одежд и с развивающихся волос Зимы без конца сыплется снег.
– Матушка Зима! – выкрикнула Марья сквозь завывающий ветер.
Зима услышала, что к ней кто-то обращается по имени, и оглянулась в удивлении.
Марья увидела очень красивое, но совершенно бледное лицо, напрочь лишенное румянца. Серо-голубые глаза обрамлены белыми, словно иней, ресницами. Нахмуренные брови этой женщины также походили на линии пушистого инея. А плотно сжатые губы покрыты мельчайшими льдинками и поблескивали, словно драгоценные камни. С серебристых волос и таких же по цвету одежд Зимы действительно постоянно шел снег. Он словно являлся продолжением ее самой, развеивался ветром и разлетался по округе.
– Матушка Зима! – вновь повторила Марья, но уже не так уверенно.
Зима приподняла одну из своих бровей.
– Кто ты такая, что осмелилась приблизиться ко мне? – спросила она властным голосом.
– Я Марья. Жена Ивана, – ответила женщина, дрожа от холода и от страха.
– Иван и Марья, – повторила Зима. – Так это ваших рук творение выходит?
Марья закивала головой, словно забыла, как говорить.
Зима улыбнулась, и глаза ее приобрели бирюзовый оттенок, придавая ее лицу нежности и доброжелательности.
