1. Пролог
Важно: отношения между героями и все интимные моменты происходят на момент их совершеннолетия и окончания школы. Никакой жестокости в романе не будет, исключительно красивая и нежная история любовь!)))
“Еще один день.
До соревнований осталась буквально неделя, и тренер зверствует. Но я-то знаю, что смогу выйти в призеры. Главное – не растерять свой боевой дух. Главное – чтобы на глаза не попался Кир.
Кирилл Дёмин.
Потому что при одном взгляде на него мое сердце и разум начинают жить своей жизнью. Ведь только представить: Кирилл Дёмин и Евгения Ковальчук…
Я люблю его, и мне безумно неловко за свои чувства, ведь я прекрасно понимаю, что это безответно. Никогда в жизни я не смогу ему признаться, ведь он, скорее всего, рассмеется в ответ.
Где он, а где я”.
– И долго ты тут будешь отсиживаться? – в раздевалку заглянула Леся, заставляя меня быстро захлопнуть тетрадку и спрятать в сумку. – Ольга Павловна ждет всех на льду.
– Бегу уже, – запихнула рюкзак в шкафчик и бегом направилась за Лесей к катку, подхватывая по дороге коньки. И правда, засиделась совсем, "летая" в своих мыслях. Впереди очередной прокат тяжелой программы, которая требует предельной концентрации. Лед не прощает ошибок. Никаких ошибок. Ни в мыслях, ни в действиях. Ни одна проблема, вставшая на твоем пути, не должна отразиться на работе. Лед не простит и не поймет.
После изнуряющей тренировки я выползаю, а не выхожу. В раздевалке девчонки трещат, переговариваются. Отборочный тур – один из важных, тут либо попадешь на чемпионат, либо нет. Быстро в душ и собрать сумку. Только сейчас замечаю, что мой ящик открыт. Сердце пропустило удар. Я не могла забыть его закрыть. Оглядываю внимательно девочек. Никто не обращает на меня внимания. Достаю сумку, ставлю на колени и ищу ее, мою тетрадь, где я выплескиваю все свои мысли и переживания. Немного отпускает, когда натыкаюсь на нее на самом дне. Открываю и вижу, что сегодняшний лист, что исписала перед тренировкой, вырван. Нет, только не это! Ищу глазами Лесю. Только она видела, как я прячу несчастную тетрадь.
Ее шкафчик закрыт и вещи отсутствуют. Значит, так называемая подруга уже переоделась.
Рывками натягиваю спортивный костюм, в сумку отправляю коньки и выбегаю из шумной раздевалки.
В фойе, и без того не пустующем во время тренировок, сейчас скопилось прилично народу. Приехали хоккеисты. Ребята все как на подбор, высокие, красивые. Его я узнаю сразу. Даже со спины. Широкий размах плеч, походка. И эти слегка вьющиеся и непослушные каштанового цвета волосы, которые так и хочется поправить, убрав пару прядей со лба. Вот он. Еле заметная улыбка коснулась моих губ. На мгновение теряюсь, как это бывает всегда рядом с ним. Но вот и Леся появляется в поле зрения. Ее рыжие волосы видно издалека. Такие неестественно яркие, словно природа с рождения пометила ее как опасного человека, как делает это, например, с лягушками. Те, что ядовиты, имеют яркий окрас. Я стою на балконе второго этажа, слегка склонившись вниз, и вижу, как эта мымра бежит в сторону ребят. Сердце замирает и тут же начинает отплясывать бешеные танцы, как это бывает на льду. Когда ты понимаешь, что нельзя ударить в грязь лицом перед комиссией, но одно неловкое движение – и лед стремительно приближается.
– Эй, ребята, Кир привет! – бодро, с улыбкой от уха до уха, перекрикивает гул Леся.
– Нет, она не сделает этого, – шепчу себе под нос. Машу головой, не веря, что это действительно происходит, и вижу, как Леся отдает в руки парня моей мечты сложенный вчетверо листок.
– Черт! – срываюсь с места и, расталкивая попадающихся мне на пути ребят, несусь по лестнице через ступеньку. Но когда я подбегаю к толпе, до моего слуха долетают обрывки слов, зачитываемые Кириллом с того самого листочка:
– ... Дёмин. Я люблю его, и мне безумно неловко за свои чувства, ведь я прекрасно понимаю, что это безответно. Никогда в жизни я не смогу… Ковальчук... – громко и с издевкой. Стыдно невероятно! Самое сокровенное! Дрянь, Леся. Пропуская мимо ушей шепотки и улюлюканье команды Кира, разъяренной фурией врываюсь в толпу. Чувствую, как в висках стучит пульс, а щеки горят. Я ловлю на себе взгляды. Десятки смеющихся взглядов.
– Маленькая дурочка…
– Смотри, а вот и любимая, Кирюх…
В считанные секунды я оказываюсь перед Кириллом. Леся стоит чуть в сторонке и ехидно улыбается, глядя на меня с вызовом.
Перевожу взгляд на парня. Тот застыл с улыбкой на губах и листом в руках. В его синих глазах плещется насмешка. Конечно, чего я еще могла ожидать? Но такой подлости… это уму непостижимо.
– Отдай мне это, – голос не дрожит, в отличие от рук.
– А ты разве не мне это писала, а, Ковальчук? - смеется парень. Я делаю рывок, пытаясь схватить несчастную бумажку, но Дёмин отводит руку. Он выше. Гораздо. И я только хватаю рукой воздух. – Особенно мне понравилось "где он, а где я", – под гогот парней из команды цитирует парень, – трезво оцениваешь свои возможности, фигуристочка. Я больше девушек люблю, плоскодонки меня мало интересуют.
"Зрители" в фойе начинают хохотать и плескать ядом. Я готова провалиться прямо сквозь этот несчастный бетон, на котором стою. Только бы оказаться подальше.
– Прекрати… – говорю уже не так уверенно, но взгляда от парня не отвожу. Гад. Всегда им был, но я, действительно, дура глупая, верила, что у этого "ледяного короля" есть сердце.
– Ты еще зареви, – усмехается Леся.
– Хватит, Кир, отдай ей эту несчастную бумажку, – слышу за спиной знакомый голос, кажется вратаря "Барсов".
– Да ладно тебе, Серый, смешно же.
Не представляю, сколько бы еще продолжался этот спектакль, но мое унижение прекращает, неожиданно появившийся, тренер хоккейной команды.
– Я не понял! – слышится грозный рык. Толпа мгновенно затихает. Дёмин корчит недовольную физиономию и поворачивается. К нам, распихивая локтями зевак, как танк, движется Семен Семеныч.
– Дёмин! Ты что тут опять за слет фанатов устроил, а? Я тебе говорил, еще раз опоздаешь на тренировку, голову откручу. Ну-ка дай сюда! – рванул тренер мой листок из рук парня, быстро пробегая глазами по строчкам. – Что за...
– Отдайте!
Вырываю лист бумаги из рук мужчины. С остервенением комкаю свое "глупое признание" и, сделав пару шагов к Лесе, замахиваюсь. Вкладывая в удар всю свою боль и презрение. Пощечина выходит звонкой, даже оглушительной в замершей и притихшей толпе.
Меня трясет от злости и обиды. Я оглядываю присутствующих, окунаясь в целую гамму чувств в глазах зевак. Злые, заносчивые, ехидные и всего малая доля сочувствующих. Смотрю на Кира, встречаясь с его фирменной ухмылкой и, развернувшись, бегу на выход, сдерживая подступающие слезы. Единственный человек, к которому теплились настоящие чувства, своим презрительным взглядом все перечеркнул, раскромсал, как лезвие конька гладкую поверхность льда. Оставил шрам, глубокий и кровоточащий.