Глава 1
Деревушка, где родился Нандор, стояла на высоком берегу Дуная. Широкий и могучий, Дунай неспешно нёс свои кружевные воды куда-то вдаль, и от его влажного дыхания всё вокруг было зелено, а воздух чист и свеж, точно после грозы.
С детства Нандор любил сидеть на краю высокого песчаного обрыва и смотреть вниз, разглядывая снующие по реке пёстрые рыбацкие лодки, тяжёлые, неповоротливые баржи и лёгкие, грациозные парусники, спешащие после разгрузки обратно к морю.
«Когда я вырасту, я тоже уплыву на паруснике, как мой дед, – думал мальчик, глядя им вслед. – Я уплыву далеко-далеко и увижу всё на свете, надо только немного подрасти…»
Уголёк сидел рядом со своим хозяином. В отличие Нандора он был занят важным делом – следил за порядком на реке. Он внимательно оглядывал каждое пробегавшее мимо них судёнышко и, если оно казалось ему подозрительным, или две баржи внизу никак не могли разойтись, он поднимал свою косматую голову и негромко рычал, напоминая, кто тут главный.
«Интересно, а корабли видят сны? – размышлял мальчик, положив голову на колени. – Быть может, им снится океан и тропические острова с пальмами… Хотел бы хоть одним глазком увидеть, о чём они думают, когда дремлют у угольной пристани… Хоть одним глазком…»
Весной, когда по всей округе начинали цвести сады, берега Дуная тонули в бело-розовом мареве, и пчелы со всей округи спешили к ним за сладким нектаром, наполняя воздух деловитым гулом. В такие дни Нандору всегда казалось, что это облака спустились с прозрачного апрельского неба и прилегли отдохнуть на мягкой воде, чтобы затем продолжить свой далёкий путь.
«Они как те птицы, что отдыхают в наших полях осенью, перед тем как продолжить свой путь в тёплые края, – думал Нандор. – Жаль, люди тоже не улетают на юг, когда наступает зима… Было бы здорово, улетать вместе с ними и возвращаться обратно только когда весь снег уже растаял и абрикосовые рощи начинают цвести… Да, было бы здорово…»
Притихший Уголёк тоже о чём-то мечтал, но мальчик не знал, о чём именно.
«Может, и Уголёк хочет летать… – думал Нандор, гладя своего друга. – А может, и нет… У собак свои мечты, совсем не такие как у кораблей и людей…»
Мальчик снова смотрел на пушистые облака, и пытался вообразить, как выглядит его родная деревня и он с Угольком с высоты птичьего полёта. Порой ему это удавалось, и он улыбался, но затем ему всегда становилось немного грустно, потому что всё это были лишь мечты, и им никогда не суждено было сбыться.
«Папа всё время говорит, что мечтать не нужно,– вздыхал Нандор. – Но как же не мечтать, когда сами облака лежат у моих ног и не торопятся улетать?.. Разве это не чудо?.. Разве это не волшебство?.. Наверное, нет, раз я один вижу это…»
Когда небо темнело, а розовые облака вокруг начинали сладко пахнуть фруктовым джемом, Нандор нехотя поднимался и говорил:
– До завтра, облака… Не улетайте пока, пожалуйста… Я ещё не налюбовался вами… Подождите ещё немного… Хотя бы ещё один день… Прошу… Только один…
Потом он спешил домой, а Уголёк радостно скакал вокруг, делая вид, что хочет укусить его за ноги.
Друзья Нандора посмеивались над ним и дразнили его Мечтателем, но мальчик не обижался. Он знал, что бело-розовое чудо скоро исчезнет и ему придётся дожидаться новой весны, а потому утром вновь спешил на берег и был счастлив, видя, что облака ещё тут.
«Интересно, есть ли на свете края, где сады цветут круглый год, и птицы никогда не покидают своих гнёзд? – размышлял он, провожая взглядом новенький, сияющий парусник. – Папа говорит, что это всё выдумки, но Сильвей, слепой старик с рынка, рассказывал, что видел такие земли в юности, когда был моряком… Кто из них прав?.. Непонятно… Но ничего, скоро я всё узнаю сам… Нужно только немного подрасти…»
После того как цветы опадали и внезапно побелевший Дунай уносил их прочь, первые смельчаки отваживались купаться. Они с криком бросались в холодную воду, но тут же выскакивали обратно, клацая зубами и растирая ладонями свои посиневшие тела. Уголёк носился меж ними по берегу и отчаянно лаял, пока кто-нибудь не хватал его и не спихивал в воду. Мокрый и взъерошенный, он пулей выскакивал на берег и начинал валяться в песке, сопя и фыркая, после чего ложился в стороне и больше уже никому не докучал.
Нандор всегда ходил на эти первые омовения, но не лез в реку, потому что ему казалось, что в мутной майской воде притаилось чудовище и оно обязательно схватит его и утащит в свою подводную нору. Он хорошо помнил дедушкины истории о том, как чудовище утаскивало уснувших рыбаков, а их крохотные лодки находили потом пустыми ниже по течению, там, где Дунай лениво поворачивал на юг. Нандор верил, что чудовище всё ещё живо, хоть дедушка и говорил, что в конце концов отчаявшиеся рыбаки перегородили Дунай металлической сетью и пронзили запутавшееся в нём чудовище большим китобойным гарпуном.
«Ничего ещё не закончилось… – думал он, глядя на тёмную воду. – С чего они все решили, что здесь было только одно чудовище?.. Быть может, их было несколько, и другие чудовища просто затаились на время… Быть может, они до сих пор живут где-то на дне и смотрят на проплывающие над ними корабли своими змеиными глазами… С чудовищами никогда нельзя быть ни в чём уверенным… Кто знает, что у них на уме…»
Страшась попасть в лапы чудовищу, Нандор никогда заплывал на середину реки, предпочитая барахтаться у берега, и уж конечно никто не мог уговорить его спрыгнуть в Рыбачий омут со Старого моста, как это делали некоторые сорвиголовы.
«Может быть, чудовище дожидается именно меня, – размышлял мальчик, разглядывая с высоты моста кружащийся внизу чёрный омут и головы смельчаков, что отважились туда спрыгнуть. – Может, оно знает моё имя и ему не нужен никто другой… Дедушка говорил, что однажды чудовище целых полгода подстерегало рыбака, которому удалось от него ускользнуть прежде, а потом, одним сентябрьским утром, его пустую лодку прибило к Сухому острову за поворотом, и все сразу поняли, что чудовище победило… Может быть, именно это хитрое чудовище и уцелело тогда, а в сети попало другое, глупое, а люди решили, что всему конец… Но я-то знаю, что это не так… Рыбачий омут глубокий, тут кто угодно может спрятаться… Нет, я не буду прыгать… Может быть, в другой раз, в следующем году, когда немного подрасту…»
Нандор пятился от края и каждый раз готов был поклясться, что в этот самый миг вода внизу начинала бурлить, точно в глубине кто-то большой и сильный сердился и шевелил своим гигантским хвостом…
Лето, когда Нандору исполнилось десять, было на редкость сухим и жарким. Каждую ночь в небе мелькали далёкие сполохи зарниц, и ветер доносил до деревни глухие раскаты грома, но дождя всё не было, и поля совсем пересохли. Старики качали головами и говорили, что это не к добру, и что если так пойдёт и дальше, весь урожай погибнет. От страшной духоты и зноя было только одно спасение – быстрые воды Дуная и окрестные мальчишки целыми днями не покидали его берегов, и, конечно же, прыгали со Старого моста в вечно ледяную воду Рыбачьего омута.
