Белые ночи Санкт-Петербурга стали невыносимо светлыми, небо будто горело изнутри опаловым огнём, и в этом чувствовалось что-то напряженное, драматичное. По Таврической улице шли двое молодых людей весьма приятного интеллигентного вида – девушка и молодой человек. Вокруг было тихо, лёгкая туманная дымка окутывала их, приглушая голоса и шаги. Молодой человек – высокий статный брюнет с правильными чертами лица – недавно начавший практиковать доктор Николай Одинцов. Девушка – его кузина – яркая, рыжеволосая, с зелеными глазами звалась Черубиной. Уже было далеко за полночь, когда они возвращалась с поэтической вечеринки и делились впечатлениями о только что услышанном. Николай не был поклонником поэтического жанра, он сопровождал кузину, которая, в отличие от него, не только интересовалась поэзией, но и сама уже сочиняла поэтические опусы.
Увлеченные разговором, они скоро оказались у недавно построенного великолепного здания на углу Малой Итальянской и Знаменской улиц. Доходный дом Бадаевых, ещё не полностью заселенный, но уже прозванный горожанами домом Печального ангела, возвышался молчаливой громадой. Его вытянутые к небу фасады, украшенные лепными цветочными гирляндами и изумительными мозаиками в технике майолики, были прекрасны в любое время дня и ночи. Черубина и Николай задержались на перекрестке, разглядывая архитектурное чудо. На фоне бледного неба отчетливо виднелся изящный изгиб, так называемый «щипец» с рельефом девичьей фигуры. Дом уже имел собственную легенду, будто бы его владелец Пантелеймон Бадаев, безутешный отец, приказал изобразить ангела в память о своей дочери, якобы выбросившейся из окна. Но дочери у Бадаевых не было, крылатая девица изображала античную богиню Аврору, а то, что прохожие принимали за нимб над её головой – всего лишь зодиакальный круг.
Однако, что-то недоброе у этого дома было… Одно за другим произошли несчастья: пострадал и остался инвалидом инженер-строитель Кириллов, сам Пантелеймон Бадаев неожиданно скончался, не дождавшись окончания строительства. Достраивать дом взялись братья Косяковы и художник Подбересский, известный своими изысканными растительными орнаментами в стиле арт-нуво.
Разглядывая замысловатый архитектурный декор и тихо переговариваясь, молодые люди заметили нечто странное. Одно из окон на третьем этаже было открыто, и в нем виднелся силуэт человека. В ту же секунду он неловко вывалился из окна, инстинктивно схватился за подоконник и повис на нем. Темная фигура на светлом фоне стены замерла на мгновение, но стала скользить по стене, хватаясь поочередно за лепнину и выступы, пока окончательно не сорвалась и полетела вниз. Черубина замерла от ужаса, Николай же бросился к человеку, упавшему на землю. Он был практикующим врачом и знал, что травм при падении с такой высоты не избежать. При быстром осмотре Николай понял, что молодой человек получил ушиб плеча и бедра, пострадал его затылок, на руках были ссадины. Однако серьезной опасности это для его жизни не представляло. Бледное лицо юноши имело приятные мягкие черты, еще сохранившие детскую припухлость, русые вьющиеся волосы были отпущены до плеч. Неудавшийся самоубийца приоткрыл глаза и посмотрел вокруг, явно не понимая, что произошло.
– Несчастный в состоянии шока, его необходимо доставить в больницу, – решительно произнес Николай. Он ушёл в сторону проспекта и вскоре вернулся на извозчике. Юноше помогли подняться в коляску, и все трое отправились в больницу, где работал начинающий доктор. По дороге стало известно, что пострадавшего зовут Алексеем, он сын известного в Петербурге дворянина. О причинах своего падения он сперва говорить отказался, лишь застонал и прикрыл глаза, но уже вскоре поведал своим спасителям о страшном несчастье, с ним произошедшем.
– Друзья мои, мне нужно объяснить вам кое-что. Но я должен быть уверен, что вы не навредите мне. Я не могу обратиться в полицию, дело совершенно не допускает огласки.
Николаю и Чери уже был симпатичен этот молодой человек, в нём чувствовались искренняя растерянность и глубокое раскаяние. Возможно, он совершил какой-то проступок, но явно – не со зла.
– Случилось так, что в одном доме я был представлен графу N как отличный игрок в карты. Я не должен был играть, ведь у меня нет своих средств, я полностью на содержании у отца… Я всё никак не могу решить, чем хотел бы заниматься… Но, увы, я так азартен, я просто не умею отказаться, когда вижу карты на зелёном сукне!.. Поверить не могу тому, как быстро и как много я проиграл графу, он просто дьявол, ему везло так, что я начал было сомневаться в честности его игры… Но, как бы то ни было, к утру я понял, что проигрался окончательно, и что родитель мой, безусловно, откажется платить. А ведь карточный долг это – долг чести. Плати или пулю в лоб…
– Но что же было дальше, как Вы расстались с графом? – спросил Николай, – Он требовал немедленной оплаты?
