В комнате было сыро и неуютно. Виктор лежал на чём-то жестком и холодном, в абсолютно непривычной ему позе.
–Вот сейчас бы к камину, с пледиком, да пару глоточков глинтвейна! – подумал он открывая глаза и оглядываясь вокруг.
– Интересно – где я? Может я всё-таки ещё сплю? – Виктор попытался осмотреться, хотя едва мог поворачивать голову. Справа от него было окно, слева дверь, прямо зеркало, большое и совсем тусклое. На потолке решетка с вентилятором, и оттуда шёл холодный воздух. – Зачем меня охлаждают, я и так почти замёрз – все органы внутри как в холодильнике. В голове пустота. А может я умер?… Но тогда, как я могу ощущать холод? Впрочем, откуда мне знать, как там после смерти?… Смерть, жизнь, жить, как никогда хочется жить! Надо попробовать встать и выбраться из этого холодильника, бежать куда глаза глядят, главное понять, что я живой!»…
Его мысли прервал стук, который доносился со стороны зеркала. Пришлось потратить много сил, чтобы поднять голову и взглянуть на свое отражение в стекле.
«Хм, странно всё это, даже своего отражения не видать! Вот, чёрт, влип так влип! – раздражённо сказал Виктор. – Так, я сейчас закрою глаза и подумаю о чем-нибудь хорошем, а потом открою и ничего этого не будет! И-и раз, два, три, четыре, пять – вышел зайчик погулять! Тьфу! Что это со мной, и вроде бы не трус, а боюсь чего-то. Уж не реальности ли?!»…
Сколько прошло времени он не знал, но когда открыл глаза, то комнаты уже не было. Вокруг было темно, но достаточно комфортно по внутреннему ощущению. Виктор был в пустоте, как в невесомости. Постепенно темнота начала рассеиваться и взгляд замер от удивления. Границ пространства не существовало, это был космос наполненный миллиардами звезд и лучами света, манила за собой даль и очаровывала красота вокруг. «Боже, если это рай, то я хочу остаться именно здесь!» – сказал Виктор. Он будто окунулся в океан вселенской безмятежности, достиг нирваны или это был катарсис. Кто-то погрузили его в это состояние или он сам этого достиг, Виктор не знал. Как долго это продолжится, да и как понять непонятное. В какой-то момент он стал забываться и почти терял сознание, его влекло и манило что-то, всё дальше и дальше, но куда и зачем всё это – оставалось загадкой, ответ на который ждал был впереди… Глаза сами начали открываться, а он всё ещё пытался остаться там, в «раю», но это явно была не конечная станция его жизненного пути. Когда Виктор окончательно пришёл в себя, вокруг него стояли врачи в белых халатах, а ему было до боли обидно потерять свой бескрайний космос.
– Этого не может быть, коллеги! – произнес один из врачей. После такой аварии остаться в живых, быть в сознании, реагировать на свет!
– Да-да, я тоже ничего толком понять не могу, уважаемый Иван Петрович.
– Мы вкололи ему обезболивающие, но…
В этот миг желание Виктора оказалось сильнее его организма и он опять отключился. Картинка поменялась, он отчетливо увидел себя со стороны, – как душа отделилась от тела и начала «жить» сама по себе.
«Где-то писали, что тело человека после смерти становится легче на двадцать один грамм и это душа,– крутилось у Виктора в голове. – Значит сейчас мой вес чуть больше двадцати грамм?! Странное ощущение, но мне очень комфортно». Он отчетливо понимал всё происходящее вокруг, наблюдая со стороны и слыша голоса, но…. Его никто не слышал, и не видел. Над его бездыханным телом склонились врачи, вокруг суетились медсестры.
«Эй, люди, я тут!… Да-ну, бесполезно, кому я кричу?! Видимо я всё-таки умер…»
Несколько лет спустя
– Так вы утверждаете, что всё помните? – повторил свой вопрос доктор. – Вы были в коме столько лет и помните всё, что с вами происходило? Но это не возможно, нет!.... Странно что вы вообще нормально говорите. Лично я был уверен, что с речью у вас будут проблемы, впрочем, как и со всем остальным,– сказал удивленно профессор, снимая очки и протирая их нервно краешком своего медицинского халата.
– Простите доктор, но я бы хотел немного прийти в себя и собраться с мыслями. Если хотите узнать какие-то подробности, то я с удовольствием вам всё расскажу, только не здесь и не сейчас, – ответил раздражённо Виктор, пытаясь понять, это сон или явь вообще.
– Да-да, конечно!… Но мы не можем вас надолго оставлять без наблюдения! Вы наверно еще не совсем осознаете то, что живы и можете общаться здесь, с нами, спустя столько лет комы. Нет, нет, нет! – доктор демонстративно развёл руки в стороны. – Даже не думайте, что я оставлю вас в покое. Я пишу диссертацию и провожу массу экспериментов – это уникальное событие, сенсация! В конце концов, вам необходима реабилитация, слышите, это очень важно!
– Так, доктор… простите, я не знаю как ваше имя отчество, но вы можете замолчать на минутку и дать мне собраться с мыслями?! Я не хочу чувствовать себя подопытным кроликом, мы же не в концлагере! И уж тем более, я не намерен участвовать в написании вашей диссертации. Вы не думайте, что я слаб и не смогу себя защитить… Что вы делаете? Уберите руки! Не-е-ет!
– Каков наглец! Нет, ну надо же! – Иван Петрович аж покраснел от злости и повторил: « …я не хочу чувствовать себя подопытным кроликом, мы же не в концлагере!» А я значит, по его мнению, похож на Йозефа Менгеле? Этого «Ангела смерти», ставившего опыты на узниках концлагеря в Освенциме?! Ну и дела-а! Дожил, на старости лет такое о себе услышать! Так и что мне теперь с ним делать, как быть? Хотя с другой стороны, кто его отсюда выпустит просто так, без разрешения и прочей бюрократической писанины, шутка ли – научный центр! – продолжал громко возмущаться профессор…
– Простите, Иван Петрович, мне кажется пациента необходимо чем-то заинтересовать, но уж точно не пугать и не кричать, – прозвучало у него прямо над ухом. – Извините, что вошла без стука и вмешиваюсь, но…
– Я не понял, вы ещё, простите, кто? – повернув голову, посмотрел в недоумении, поверх маленьких окуляров, доктор.
– Меня зовут Вероника Витальевна Вельс. Я психолог, точнее – психоаналитик, и с сегодняшнего дня это мой пациент!
–Хм-м-м, интересно… Еще интереснее – кто позволил? Впрочем, раз вы здесь и меня никто не предупредил о вашем визите, – нахмурив лоб и приподняв одну бровь, сказал Иван Петрович. – То, я так понимаю, мне от вас никуда не деться и мешать вам тоже не следует?! Знаете, – продолжил он, – вот будь я помоложе, то начал бы: спорить, возмущаться, звонить … но уж больно ценный кадр мне попался. Наблюдаем мы за ним с того самого момента, когда он впал в кому, после ужаснейшей аварии. И вам, я думаю, это известно не хуже меня.
