Дорогой Читатель, прежде, чем ты погрузишься в обволакивающую атмосферу Синего Города, я хотела бы сказать тебе, что это за книга.
Любишь ли ты собирать паззлы? Или, может быть, любил в детстве? Помню, еще девочкой, оставаясь дома одна, я раскладывала на большом столе в гостиной содержимое цветастой коробки и с удовольствием соединяла замысловатой формы картонные кусочки в единую картинку. Этот процесс настолько захватывал, что время становилось похожим на сливочную тянучку, продлевая удовольствие от складывания почти до бесконечности…
Данная книга, возможно, напомнит тебе эти ощущения. Она состоит из фрагментов чьих-то историй, правдоподобных и не очень, веселых и грустных, но все же добрых и искренних. По мере прочтения ты постепенно соединишь все кусочки паззла в одно целое, и, надеюсь, послевкусие будет приятным.
Автор.
– Принес?
– Обижаешь. Конечно. – Со снисходительной улыбкой ответил я. Протянул Смотрителю небольшой пакет. Он заглянул в него и удовлетворенно крякнул.
– Давненько мы не сидели.
Ну так. Та Самая Ночь не часто случается. А сегодня как раз подходящее время.
Я неспешно вытащил из рюкзака две пузатые бутыли коричневого стекла, наполненные первоклассным и даже еще теплым умбурским элем, и поставил на стол. С мягким стуком мой гостинец соприкоснулся с потертой плюшевой скатертью неопределенно-розового цвета, которая спускалась почти до пола, дружески прикрывая неказистые ножки круглого стола. Тем временем Смотритель направился к покрытому замысловатыми узорами рассохшемуся шкафу, достал корявенький ржавый штопор и, как бы слегка извиняясь, протянул мне. Я только усмехнулся: здешней обстановке можно простить любую обветшалость. Даже если бы это место могло обратиться в пыль от неосторожного чиха – то, что я получал от него, все компенсировало с лихвой.
Внутри маяка было зябко и темно. Лишь закатное небо слегка освещало скромно обставленную круглую комнату. Простой деревянный стул, кровать-топчан с самодельным матрасом и тот самый узорчатый шкаф, наполненный снизу доверху загадочными даже для меня снадобьями, в красноватом свете смотрелись слегка зловеще. Но меня это не отталкивало, даже наоборот, умиротворяло. Все монстры были на своем месте, включая облюбованное мною ушастое кресло из воловьей кожи, испещренное дырами и царапинами. Плюш на столе слегка фосфорецировал, но возможно, мне это просто чудилось.
Мы молча чокнулись и в унисон уставились в закат.
Терпкая теплая жидкость наполняла наши тела. Легкая горечь сменялась медовыми оттенками и пробуждала какие-то ностальгические ощущения внутри. Я мастерски готовил умбурский эль – собственно, для знающего человека дело нехитрое: нашептать нужные слова на 53-й минуте варки и бросить в медный чан щепотку сомнений, ложку детских воспоминаний и пригоршню грез пилигрима. Годами проверенный рецепт.
Пока солнце эффектно покидало землю, медленно стекая в залитое огненным светом море, я бросил взгляд на своего приятеля. Сегодня он выглядел особенно солидно: видно, готовился. Его обычно потертые сапоги были до блеска начищены, а вечный жилет темно-красного вельвета с кучей карманов эффектно прикрыт потрескавшимся кожаным плащом цвета ночного тумана. Я даже разглядел подобие бутоньерки из ароматного можжевельника, кое-как впихнутого в один из карманов. Завершала образ уже привычная бутылка эля, которая настолько естественно продолжала руку, что без нее композиция была бы неполной. Лицо его было почти всегда в тени капюшона, в свете фонаря виден был лишь длинный острый нос с невообразимо большой горбинкой. Смотритель был человеком, что называется, без возраста, его выдавали только морщинки вокруг орлиных глаз, волевые, как принято писать в книжках, надбровные дуги и подбородок классического упрямца. Ну, может, он поэтому и живет один, в очередной раз подумал я.
Тем временем он отхлебнул из бутылки и сделал неопределенный жест рукой в сторону потемневшего неба: мол, смотри, начинается.
А за окном действительно начало твориться удивительное. Посреди черного неба, выйдя, будто королева из расступающейся в благоговейном восторге толпы облаков, появилась Луна. И ночь мгновенно стала кристально прозрачной. С нашей высоты поверхность моря стала казаться похожей на волнующееся зеркало, провалившись в которое, обязательно окажешься в Зазеркалье. Рыбы и другие обитатели глубин поднялись к самой кромке, разделяющей подводный мир и бескрайнее ночное небо, и молча смотрели на свою Госпожу. Постепенно стали проявляться звезды. С каждой минутой они становились ярче, но лишь усиливали сияние Луны.
И вот она стала огромной. Больше облаков, больше моря, больше города. Удивительно полная, великолепная, дарящая свое сияние всему живому и неживому вокруг. Я прикрыл глаза. Я видел эту картину много раз, и мне необязательно было смотреть, поскольку она всегда стояла перед моим внутренним взором. Я наизусть знал, что сейчас будет. И каждый раз сердце сжимала искусительница-надежда: а вдруг на этот раз получится?
Когда легкое оцепенение прошло, я открыл глаза и потянулся за заплечным мешком. Медленно развязал тугой кожаный шнурок, и вот уже оттуда в сторону слепящего света заструился поток поначалу невидимых песчинок. Вскоре он окреп, превратился в уверенную летящую полоску и стремительно взвился к Ней. И снова, как это всегда бывало, самообладание покинуло меня. Я завороженно смотрел на поток, льющийся к Луне из моего мешка и поймал себя на том, что грызу ногти. Немудрено, я волновался. Там был мой дом, мой Настоящий дом… Дом, в который я целую вечность не мог попасть…
Внезапно лунная дорожка оборвалась, мешок был пуст. И Луна начала отдаляться. Она становилась меньше, не переставая при это издевательски сиять, впитывая в себя драгоценные песчинки, которые уже кружились вихрем вокруг нее и оседали на поверхности. Еще несколько мгновений – и она приняла свой обычный вид, которым можно удивить разве что неискушенного путешественника, мечтателя, но не такого, как я.
Смотритель дружески похлопал меня по плечу. Видимо, мой опустошенный вид вызвал в нем сочувствие.
– Не в этот раз, приятель, – тихо сказал он. – Ты, видать, еще нужен нашему Городу.
