ПРОЛОГ
Туманный свет от прожектора освещал пустующую сцену. В зале стояла звенящая тишина. Аню гримировали в три пары рук и, закрыв глаза, она только отдалась во власть играющих на лице кистей. Через час премьера, и ее сердце вздрагивало от этой мысли.
- Твое место в первом ряду, - вдруг откуда-то прозвучал голос Вадима Яковлевича.
- Что значит… в ряду? - отчаянно воскликнула она, не отрываясь от процесса гримирования. - Я актриса!
- Ты - зритель! - подчеркнул тот.
Внутри что-то оборвалось. Сначала захотелось убежать… Но сиюминутно было принято решение остаться и противостоять этой несправедливости…
- За что? - подавив в себе слезы, Аня с мольбой посмотрела вверх, стараясь сдержать рыдания, дабы сохранить грим на лице в должном виде.
- Смотри и поймешь!
Она, и правда, оказалась в партере. Осмелившись поднять взгляд на сцену, Камушкина с ужасом обнаружила, что в образе ее героини на подмостках показалась другая женщина.
«Что за… недоразумение? Это как называть? Режиссер нашел дублёршу, похожую на меня, словно две капли воды?» И она… да, нужно признать, что она - подлинная Милена Маркова! И роль идет незнакомке куда лучше, чем самой Камушкиной. И белое платье с открытым декольте, играющее «лепестками» и летящее при ходьбе, - оно к лицу этой актрисе куда больше. И взгляд… этот соблазняющий манящий взгляд Милены… Вадим добивался от Ани именно такого образа, который ей оказалось немыслимо тяжело исполнить.
Но жутко не хотелось признавать, что роль чужая. И этот факт тяжело не заметить окружающим… О Боже! Зрители увидят и сразу отметят, что Анна Камушкина - бездарна! Что она не сумела справиться с ролью легкомысленной распутницы Милены, а дублёрша в сравнении с ней оказалась на высоте… Какой позор! Что будет с карьерой театральной актрисы?
«Так, успокойся, Аня! Возьми себя в руки!» - мысленно вторила она.
Вернемся к пьесе: что это за акт? Сквозь застилающую пелену слез Анна попыталась рассмотреть происходящее перед глазами. Вы переиграли постановку? Внесли правки в сценарий?
- Сценарий правишь ты сама, - откуда-то шептал Вадим.
- Перестаньте прикидываться суфлером! - возмутилась Аня. - Вы навязываете мне фальшивые вещи!
Ее сердце сходило с ума от ревности… на сцене должна быть она! Это она, Аня - ведущая актриса… главная героиня не сможет без нее! Так, сейчас она что-то предпримет… и покажет, кто здесь лучший и кому принадлежат аплодисменты зрителя.
Но… динамичная смена интонации музыкального сопровождения вместе с появлением новых декораций на мгновение остановили ее порыв… Милена Маркова застыла на сцене в ожидании…
А это кто? Из-за открытых кулис появился образ новой героини… и, кажется, она тоже была… главной. Роскошное платье, холодное лицо, надменный взгляд… на голове сверкала диадема.
- Я - королева сцены, - торжественно представилась актриса.
И тут Аня не выдержала и, вскочив со своего места, и воскликнула:
- Ты - самозванка!
И только потом она задалась вопросом: что за дешевые реплики? Что за ничтожный спектакль? Где драматург? Он вообще видел этот позор?
Нужно прекращать фарс и открыть всем, кому на самом деле принадлежит эта роль. Взбежав на подмостки Аня приблизилась к обеим актрисам, и сквозь тщательный грим она вдруг рассмотрела то, что вынудило застыть на месте: у обеих актрис было… одинаковые черты лица… и эти черты принадлежали ей, Анне!
- Вы… кто такие? - озлобленно спросила Камушкина, готовясь собственноручно сбросить двойников со сцены.
В ответ «королева» приложила руку к груди, и, представляясь, монотонно произнесла:
- Тщеславие! - затем указала в сторону Милены Марковой: - Блуд! - и к огромному удивлению, указала на Аню: - Зависть!
Повторив круг, она проговорила:
- Тщеславие. Блуд. Зависть. Тщеславие. Блуд. Зависть.
Это звучало вновь и вновь, монотонная «считалочка» и гипностическое наблюдение за движением пальца вскружили ей голову, и… Анна проснулась.
ГЛАВА 1: Главное, дать девочке понять, что она нуждается в этом больше, чем думает.
Он видел ее ангелом… таким лёгким, грациозно плывущим, чуточку оторвавшись от земли, словно хождение не было знакомым. В этом грязном городе остались ангелы? Они еще существуют? Но как выживают среди копоти гнева, каверзного сплетничества, едкой и противной гордыни? Нет! Она - не ангел, она - простота, вопиющая и непосредственная.
Среди всех этих «штучек» с тщательным и броским макияжем, которые демонстрируют себя некими избранными персонами, Анечка казалась простенькой провинциальной девчушкой. Нет, ее нельзя назвать неухоженной или старомодной. Она выглядела утонченной и какой-то… возвышенной, что ли. Настоящей, такой, как тургеневская девушка: образ совершенно непопулярный в нынешнее время, но так необходимый губящему себя обществу.
И даже в таком культурном месте как театр, необыкновенность Анны Камушкиной сильно ощущалась. И что-то невероятное таилось в роли, живущей внутри каждой женщины и скрывающейся от глаз мужчины для того, чтобы явиться во всей своей красе в самый неподходящий момент.
Наверное, Вадим Яковлевич так представлял себе женскую загадку - такую неповторимую и обязательно присущую частицу каждой, делающую одну представительницу прекрасного пола отличимой от другой. Но ему, человеку с творческой душой и горячим темпераментом, в тридцать пять казалось, что женщины уже давно потеряли свое умение скрывать внутри себя тайны - все они (тайны) были им обнаружены и приняты на вооружение. Поэтому Анечка Камушкина, не так давно появившаяся в его жизни, стала не просто неопознанным объектом, но и каким-то предвестником открытия морального раритета.
Вадим Яковлевич, всего-то на десять лет превосходивший в возрасте это очарование, поначалу попросту не знал, как себя вести в ее обществе.
«Да она манит меня! - едва сдерживая в уголках губ похотливую ухмылку, говорил он. - Сама ведь притягивает. Нравлюсь, что ли?»
И правда, легко взмахнув кистью, Анечка что-то шептала, бросая в его сторону томный взор. И говорила, говорила… Зовет? Хотелось подойти, как вдруг по отведенному взгляду стало понятно - репетирует. «Ковалев, ты - в театре», - с недовольством мысленно «ущипнул» себя он, приземляя нахлынувшее вожделение.
Но посадку его мыслей прервал Сергей, сценарист и исполнитель главной роли, внезапным вопросом:
- Вадим, где ты взял эту прелесть? К моему великому сожалению, замужнюю прелесть.
Режиссер только криво улыбнулся и отвел взгляд, пряча за мнимым равнодушием образ проснувшегося хищника.
- Да позвонил друг один, попросил посодействовать… Счеты старые. Родственница его какая-то. Пригласил на пробы. А она талантливой оказалась.
Лицо Ковалева предательски покраснело. Сивков делал вид, что не замечает смущения начальства. А может, и правда, не замечал.
