Федор Достоевский - Сочинения. Романы, повести и рассказы. Иллюстрированное издание

Сочинения. Романы, повести и рассказы. Иллюстрированное издание
Название: Сочинения. Романы, повести и рассказы. Иллюстрированное издание
Автор:
Жанры: Русская классика | Литература 19 века
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Сочинения. Романы, повести и рассказы. Иллюстрированное издание"

Фёдор Достоевский – зачинатель жанра «психологической прозы». Его романы и повести стали одним из самых значительных вкладов в мировую литературу.

К наиболее значительным произведениям писателя относятся романы «великого пятикнижия». Многие известные произведения Достоевского многократно экранизировались и ставились как драматические, балетные и оперные постановки.

Преступление и наказание

Идиот

Игрок

Белые ночи

Мальчик у Христа на елке

Мужик Марей

Бесплатно читать онлайн Сочинения. Романы, повести и рассказы. Иллюстрированное издание


ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

Часть первая

I

В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К-ну мосту.

Он благополучно избегнул встречи с своею хозяйкой на лестнице. Каморка его приходилась под самою кровлей высокого пятиэтажного дома и походила более на шкаф, чем на квартиру. Квартирная же хозяйка его, у которой он нанимал эту каморку с обедом и прислугой, помещалась одною лестницей ниже, в отдельной квартире, и каждый раз, при выходе на улицу, ему непременно надо было проходить мимо хозяйкиной кухни, почти всегда настежь отворенной на лестницу. И каждый раз молодой человек, проходя мимо, чувствовал какое-то болезненное и трусливое ощущение, которого стыдился и от которого морщился. Он был должен кругом хозяйке и боялся с нею встретиться.

Не то чтоб он был так труслив и забит, совсем даже напротив; но с некоторого времени он был в раздражительном и напряженном состоянии, похожем на ипохондрию. Он до того углубился в себя и уединился от всех, что боялся даже всякой встречи, не только встречи с хозяйкой. Он был задавлен бедностью; но даже стесненное положение перестало в последнее время тяготить его. Насущными делами своими он совсем перестал и не хотел заниматься. Никакой хозяйки, в сущности, он не боялся, что бы та ни замышляла против него. Но останавливаться на лестнице, слушать всякий вздор про всю эту обыденную дребедень, до которой ему нет никакого дела, все эти приставания о платеже, угрозы, жалобы, и при этом самому изворачиваться, извиняться, лгать, – нет уж, лучше проскользнуть как-нибудь кошкой по лестнице и улизнуть, чтобы никто не видал.

Впрочем, на этот раз страх встречи с своею кредиторшей даже его самого поразил по выходе на улицу.

«На какое дело хочу покуситься и в то же время каких пустяков боюсь! – подумал он с странною улыбкой. – Гм… да… все в руках человека, и все-то он мимо носу проносит единственно от одной трусости… это уж аксиома… Любопытно, чего люди больше всего боятся? Нового шага, нового собственного слова они всего больше боятся… А впрочем, я слишком много болтаю. Оттого и ничего не делаю, что болтаю. Пожалуй, впрочем, и так: оттого болтаю, что ничего не делаю. Это я в этот последний месяц выучился болтать, лежа по целым суткам в углу и думая… о царе Горохе. Ну зачем я теперь иду? Разве я способен на это? Разве это серьезно? Совсем не серьезно. Так, ради фантазии сам себя тешу; игрушки! Да, пожалуй, что и игрушки!»

На улице жара стояла страшная, к тому же духота, толкотня, всюду известка, леса, кирпич, пыль и та особенная летняя вонь, столь известная каждому петербуржцу, не имеющему возможности нанять дачу, – все это разом неприятно потрясло и без того уже расстроенные нервы юноши. Нестерпимая же вонь из распивочных, которых в этой части города особенное множество, и пьяные, поминутно попадавшиеся, несмотря на буднее время, довершили отвратительный и грустный колорит картины. Чувство глубочайшего омерзения мелькнуло на миг в тонких чертах молодого человека. Кстати, он был замечательно хорош собою, с прекрасными темными глазами, темно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен. Но скоро он впал как бы в глубокую задумчивость, даже, вернее сказать, как бы в какое-то забытье, и пошел, уже не замечая окружающего, да и не желая его замечать. Изредка только бормотал он что-то про себя, от своей привычки к монологам, в которой он сейчас сам себе признался. В эту же минуту он и сам сознавал, что мысли его порою мешаются и что он очень слаб: второй день, как уж он почти совсем ничего не ел.

Он был до того худо одет, что иной, даже и привычный человек, посовестился бы днем выходить в таких лохмотьях на улицу. Впрочем, квартал был таков, что костюмом здесь было трудно кого-нибудь удивить. Близость Сенной, обилие известных заведений и, по преимуществу, цеховое и ремесленное население, скученное в этих серединных петербургских улицах и переулках, пестрили иногда общую панораму такими субъектами, что странно было бы и удивляться при встрече с иною фигурой. Но столько злобного презрения уже накопилось в душе молодого человека, что, несмотря на всю свою, иногда очень молодую, щекотливость, он менее всего совестился своих лохмотьев на улице. Другое дело при встрече с иными знакомыми или с прежними товарищами, с которыми вообще он не любил встречаться… А между тем, когда один пьяный, которого неизвестно почему и куда провозили в это время по улице в огромной телеге, запряженной огромною ломовою лошадью, крикнул ему вдруг, проезжая: «Эй ты, немецкий шляпник!» – и заорал во все горло, указывая на него рукой, – молодой человек вдруг остановился и судорожно схватился за свою шляпу. Шляпа эта была высокая, круглая, циммермановская,[1] но вся уже изношенная, совсем рыжая, вся в дырах и пятнах, без полей и самым безобразнейшим углом заломившаяся на сторону. Но не стыд, а совсем другое чувство, похожее даже на испуг, охватило его.

– Я так и знал! – бормотал он в смущении, – я так и думал! Это уж всего сквернее! Вот эдакая какая-нибудь глупость, какая-нибудь пошлейшая мелочь, весь замысел может испортить! Да, слишком приметная шляпа… Смешная, потому и приметная… К моим лохмотьям непременно нужна фуражка, хотя бы старый блин какой-нибудь, а не этот урод. Никто таких не носит, за версту заметят, запомнят… главное, потом запомнят, ан и улика. Тут нужно быть как можно неприметнее… Мелочи, мелочи главное!.. вот эти-то мелочи и губят всегда и все…

Идти ему было немного; он даже знал, сколько шагов от ворот его дома: ровно семьсот тридцать. Как-то раз он их сосчитал, когда уж очень размечтался. В то время он и сам еще не верил этим мечтам своим и только раздражал себя их безобразною, но соблазнительною дерзостью. Теперь же, месяц спустя, он уже начинал смотреть иначе и, несмотря на все поддразнивающие монологи о собственном бессилии и нерешимости, «безобразную» мечту как-то даже поневоле привык считать уже предприятием, хотя все еще сам себе не верил. Он даже шел теперь делать пробу своему предприятию, и с каждым шагом волнение его возрастало все сильнее и сильнее.

С замиранием сердца и нервною дрожью подошел он к преогромнейшему дому, выходившему одною стеной на канаву, а другою в-ю улицу. Этот дом стоял весь в мелких квартирах и заселен был всякими промышленниками – портными, слесарями, кухарками, разными немцами, девицами, живущими от себя, мелким чиновничеством и проч. Входящие и выходящие так и шмыгали под обоими воротами и на обоих дворах дома. Тут служили три или четыре дворника. Молодой человек был очень доволен, не встретив ни которого из них, и неприметно проскользнул сейчас же из ворот направо на лестницу. Лестница была темная и узкая, «черная», но он все уже это знал и изучил, и ему вся эта обстановка нравилась: в такой темноте даже и любопытный взгляд был неопасен. «Если о сю пору я так боюсь, что же было бы, если б и действительно как-нибудь случилось до самого


С этой книгой читают
Публицистика Достоевского еще более интересна, чем его проза. Все, что писатель не мог выразить на страницах своих знаменитых романов, нашло отражение в его «Дневнике писателя». Эти диалогичные очерки и статьи, в которых наряду с суждениями Достоевского-художника слышится язвительный голос Достоевского-журналиста, можно назвать «энциклопедией русской жизни». В «Дневнике писателя», не имеющем аналогов в русской и зарубежной публицистике, Достоевск
Ф. М. Достоевский живо откликался на все значительные события, происходящие в современном ему мире, в своем «Дневнике писателя», обсуждая самые разные темы: от глубоких философских и нравственных до анализа внешней политики разных стран. «Дневник писателя» актуален и интересен и в наше время благодаря удивительной проницательности автора, обнажающего суть явлений.
Это – «Игрок».Произведение жесткое до жестокости, нервное до неровности и искреннее – уже до душевной обнаженности.Это – своеобразная «история обыкновенного безумия» по-достоевски.История азарта, ставшего для человека уже не смыслом игры и даже не смыслом жизни, но – единственной, экзистенциальной сутью бытия.Это – «Игрок».И это – возможно, единственная «автобиографическая» книга Достоевского.
Книгу очерков «Записки из Мертвого дома» Ф.М. Достоевский (1821 – 1881) написал сразу после возвращения с каторги. Это уникальный документ, включающий рассказ о судьбах реальных заключенных, которых писатель встречал на каторжных работах, множество характерных выражений и поговорок, услышанных им из уст арестантов и солдат. У каждого из героев этого произведения есть реальные прототипы. В настоящее издание также включены «Записки из подполья» – п
Собака святая. Она по природе своей непосредственна и честна. Она чувствует, когда не до неё, и может часами неподвижно лежать, пока её кумир занят. Когда же хозяин опечален, она кладёт ему голову на колени. «Все тебя бросили? Подумаешь! Пойдём погуляем, и всё забудется!»Эксел Мант
Любимые рассказы и повести о чудесах и ожидании чуда в самую волшебную ночь.Эта книга – прекрасный подарок для всей семьи к Новому году и Рождеству. Ведь это не просто сборник лучших произведений русской и зарубежной классики в жанре святочного рассказа, – это еще и открытка, в которой вы сможете оставить свои самые добрые пожелания.«Ночь перед Рождеством» Н. В. Гоголя, рассказы Николая Лескова, А. П. Чехова, Александра Куприна, Лидии Чарской, Ми
Социально-психологический роман «Преступление и наказание» признан шедевром в мировой и русской литературе и остается актуальным произведением, включенным во все школьные и университетские программы. История студента Родиона Раскольникова экранизировалась более двадцати пяти раз. Задуманный как «психологический отчет одного преступления», роман Достоевского предстает грандиозным художественно-философским исследованием человеческой природы, которо
Из чего же сделаны девчонки XIX века?Может, из стихов о любви и взглядов украдкой, из речи французской и фарфоровых кукол? А еще из арифметики, музыки, мечты о балах. Из вышивок, кружева и озорства.Погрузитесь в атмосферу дореволюционных гимназий и пансионов, когда образование было привилегией, доступной не всем. Этот сборник – драгоценное напоминание о том, каким был путь молодых девушек к знаниям и становлению в обществе. Рождение дружбы, разви
Книга Дагмар Нойброннер представляет собой краткий, но емкий и наглядный обзор модели привязанности, разработанной канадским психологом Гордоном Ньюфелдом. Будучи преподавателем Института Ньюфелда, Дагмар не только в полной мере владеет теорией, но и, обладая природной интуицией и образованием в сфере естественных наук, в структурированной и доступной форме излагает ее читателю.Большая заслуга модели, разработанной Гордоном Ньюфелдом, заключается
Продолжение приключений главного героя в рушащемся на глазах мире. Найдет ли он свое спасение, получит ли ответы на главный вопрос – что же случилось? Найдет ли свою любовь? Все это в захватывающем продолжении Петли эволюции – Симбиотах!Содержит нецензурную брань.
Духовные искания, мысли о прошлом и будущем, неоднородность ландшафтов – всё это укладывается в сборнике «Вспять», который включает в себя философскую, пейзажную и любовную лирику, что подчеркивается его трёхчастной структурой и наличием катренов-интерлюдий. Сборник «Вспять» предлагает современному читателю отправиться к его островам и проникнуться особым колоритом каждого из них.
Один из самых состоятельных мафиози передает свой уникальный опыт и учит предпринимателей – от менеджеров крупнейших корпораций до владельцев небольших компаний – максимально использовать потенциал своего бизнеса.Для широкого круга читателей.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.