Похмелье – штука тонкая, особенно, когда каждая клеточка тела визжит от нестерпимого желания вернуться в радостный омут алкогольного отравления. Голова кружится, в желудке огненной волной поднимается изжога, а снаружи, мелкая дрожь и ощущение постоянного холода. Если нет спиртного, то лучше всего – уснуть, подождать, пока измученный организм постарается собрать себя сам, хотя бы частично. Хотя бы так, что бы глаза видели, а не различали. Пока ты в таком состоянии, даже нервы еще работают не все: знать, что тебе плохо – знаешь, а чувствовать – не чувствуешь! А стоит водички там попить, или кефира какого, и на тебе! Уже не только знаешь, а уже ощущения по полной программе! Уже по сусекам скрести, мелочь стрелять, по бутылкам шастать – глядишь, осталось чего…. Да не осталось, и остаться не могло. Все, что осталось, еще вчера кончилось. А может и не вчера, а неделю, месяц или год назад. Так что спи, дружище, спи. Алкаш спит – похмелье идет!
– Интересная философия!
Да уж куда интереснее! Веками проверена, и не только мной. Столько поколений моих пращуров и их соседей в этом дерьме прожили, что отполирована она, философия эта, человеческой болью, слабостью, рвотой, а то и смертью от стакана граненного!
– Не слишком ли пафосно, для обычной алкогольной абстиненции, именуемой в простонародье «бодуном»?
Что ты понимаешь!? Если бы ты чувствовал сейчас то же, что и я, то твои метафоры и гиперболы дали бы фору Остапу Бендеру в молодости, хотя красноречия особого, в таком состоянии, не добьешься. Возопил бы ты, батюшка, аки поросенок недорезанный, на округу всю… А так Богу – боговово, а Кесарю – …
– Кесарево сечение… Ха-ха-ха.
– Не смейся, башка трещит, а тут ты, со своими бородатыми остротами!
– Ой, не могу! Кесарево сечение – Кесарю! Не мои это остроты, в твоей башке болезной прочел, а Кесарь бывает женщиной? А то про Кесаря у тебя в башке больше ничего нет, подозрения только на высокий социальный статус, да и все.
Иди в … Ты кто вааще? С кем это я тут разболтался на сон грядущий? И что ты у меня делаешь?
– А не все равно тебе? Может, я помочь пришел.
Водки принес, что ли? И че ты там у меня в башке читаешь?
– Все, что ты сказать хочешь, у тебя на роже твоей мохнорылой написано, и водки у меня отродясь не бывало, а вот глюкозы тебе в кровь подбросить – это запросто! Получай!
Какой еще глюкозы? Сахаром кормишь? Так я его, лишь после брожения и последующего процесса перегонки только….. А и впрямь полегчало. У тебя в запасе только глюкоза или еще чего могём?
– У меня и нет ничего, в твоих запасах ковыряюсь. У тебя тут такого намешено… Ага, вот! На тебе немного, а то привыкнешь, еще наркошкой станешь, мало мне алкоголизма хронического….
Ух-ты! Ну ты даешь, братец! Че ты там сделал с моим гипофизом, не знаю, но терапевт по похмелью ты классный! Не заскочишь завтра утречком?
– Нет у меня времени по алкашам скакать, дела поважнее есть. Да и не заскакивал я к тебе, я у себя, ты у себя. Да и противен ты мне, смотреть тошно!
Проповеди читать будешь? Опоздал ты, братишка, опоздал, лет на пятнадцать. А теперь, я сам себе…
– Голова? Башка ты, да и сам себя так называешь, башка и есть! Тебе сколько, сорок шесть? Сам знаю, что сорок шесть. Я бы ни в жисть к тебе не пожаловал бы, если бы ты не мог….. А! Какая разница, все равно узнаешь! Дар у тебя! Будущее видеть можешь. Неосознанно, без понимания, а можешь!
Это у меня-то дар? Да будь он у меня, я бы в детстве повесился. Или застрелился в отрочестве!
– Да? Ну, на тебе примерчик из отрочества! Когда ты на чужбинушке служил, помнишь, почему тебя, засранца, «валки матерые» за собой таскали в рейды, да на задания? Потому, что ты точно знал, куда идти не стоит! Или ты думал, что такой крутой как поросячий хвостик? Ты не хотел идти туда, откуда не вернешься! Разведчик-диверсант! До капитана дослужился без царапинки, а потом в один день рапорт подал и уволился! С чего бы это? А через неделю, базу вашу с землей сравняли, как и не было ее! Мало!? Вспомни, институт закончил, на МАЗ работать пошел, не куда-нибудь, а в самый поганый отдел, где ни зарплаты, ни карьеры! Да только после трех лет работы, ты компьютер любой модели, с закрытыми глазами собрать мог. Потом тебя, кажись, на «СПЕКТР» занесло? Тут тебе и зарплата, и карьера, и почет! «Лучший инженер предприятия»! Программка твоя по расчету поверхностей методом чего-то там, до сих пор работает! Пятнадцать лет прошло! Виндоус уже пять раз поменялся, а твоя прога все работает. Они даже на другую платформу ее перенести не могут, ты кода не оставил, так и работают на Роботроне 1715.
И что ж ты оттуда дернул? А то, что Союз развалился, а ты прочухал! Чем занялся? Если бы коммерцией! Компьютерными технологиями! На «СПЕКТРЕ» ты неплохо зарабатывал, по общим меркам, а стал сколько? В десять раз больше! Пока остальные чесались, думая стоит – не стоит, ты знал: стоит.
Ну и что я теперь? Стареющий алкаш с брюхом до полу и постоянным похмельем? Где ж мои гениальные способности? Денег на водку нет, а тут ты еще!
– Водка, водка.… Не нужна она тебе. Ты себе применения найти не можешь, перерос ты время свое, нечего тебе тут делать. Способности свои девать некуда. Не готов мир к тебе.
И чего делать-то?
– Сваливать, друг сердешный, сваливать, а то допьешься до чертиков, как другие и сыграешь в ящик, ха-ха-ха!
Че смешного-то?! Сваливать, а куда? На Западе, я на хрен никому не нужен, а в глубинку, так не сельский я, не крестьянин. На травке поваляться могу, но не долго, мух не люблю, и траву доставать из-за шиворота не люблю, да и вааще ничего не люблю… Постой-постой, а какие такие «другие»?
– А такие! Ты что думаешь, ты один такой «великий»? И до тебя люди были, так нет их уже. Кто спился, кого бабы довели, кто к нам подался. Серегу же ты знаешь? Ну, Есенина! «В саду горит костер рябины красной..», ну там, Вовка Высоцкий, да еще пара другая ребятишек.
Да… я бы в эту компашку затесался. Про Есенина не скажу, не знаю, говорят бабником он был, да и пьяницей редкостным, а вот Владимир Семеныч, э-тт да! С понятием мужик был, да только помер он от жизни своей!
– Помер, потому, как я не успел, а успел бы, ты бы с ним встретиться мог.
Это как так?
– С собой бы увел. Нам такие – на вес золота! И тебя бы подобрал, там бы и встретились.
Где это «там»?
– У нас, болезный. Это скорее не где, а когда.
Понятно. Машина времени и Герберт Уэллс с Макаревичем.
– Не язви! Не так все просто, но в общем да. Только не машина и не времени. Лекцию хочешь?
