– Эй, Тураах! Смотри, что у меня! – завидев неподалеку от тропы присевшую на корточки подругу, Табата замахал зажатой в руке тупоносой стрелой. Тураах только шикнула:
– Тсс…
Табата озадаченно замолк. Закусив губу, Тураах пристально всматривалась в начинавшиеся ниже по склону кусты. Табата переступил с ноги на ногу, повертел в руках выпрошенную у старшего брата стрелу и, вздохнув, присел рядом. Аккуратно пристроил свое сокровище на коленках. Взглянул на подругу: черные косы обрамляли сосредоточенное лицо. Между соболиных, вразлет, бровей залегла тревожная складка. Стрелу даже не приметила… Что ее так занимает? Среди прошлогодней листвы и сухостоя метались рыжие сполохи. «Пламя? – испугался он. – Да нет, лисенок!» Табата восторженно втянул носом воздух.
Зверек бился среди сухих веток, время от времени неестественно замирая.
– Что этот хитрец задумал?
– В самолов угодил.
– Ха, и на ловкача-лиса нашлась западня! – усмехнулся Табата. – Богач Байанай3 расщедрился: будет у жены удачливого охотника на зиму новый воротник.
Лисенок бросался из стороны в строну, не желая сдаваться, но с каждым его рывком петля самолова только сильнее вгрызалась в шкуру. Обессилев, он понурил голову и заскулил.
Табата поежился: словно дитя плачет. Он покосился на Тураах. Ее темные глаза влажно блестели.
Что же делать? На сердце противно скреблись мыши, но добыча в силках – щедрый дар Лесного Хозяина. Вмешаешься, еще осерчает Байанай: не видать потом охотникам дичи, как не видать белоликого солнца долгой зимней ночью. Тураах всхлипнула и отвернулась.
Рыжего лисенка было жаль, но Табата был братом охотника и понимал, как важна богатая добыча и как страшно прогневить Байаная. «Как бы поступил Бэргэн? – задался вопросом Табата, – Брат бы наверняка нашел выход…». Решение пришло неожиданно, словно подсказал кто-то незримый, стоящий за плечом.
Табата бережно уложил стрелу на землю, за ней последовали снятый с плеча короткий лук и разукрашенная берестяная пластинка, поднялся на ноги и достал короткий ножик:
– Баай Байанай милостив, щедрой рукой гонит он лесных жителей в силки наших охотников, но одно дело найти богатую дичь в своем самолове, другое – слышать плач детеныша в ловушке, – решительно прошептал он, подражая витиеватой речи олонхосутов4.
Тураах поднялась следом. Сморгнула слезы, откинула черные косы за спину и подхватила:
– Не осерчай, Лесной Хозяин: богат дар, но сердце не радует. Пусть живет рыжий хитрец в твоем изобильном чертоге, а жене охотника я свой воротник подарю – это честная мена.
Плечом к плечу дети двинулись в заросли. Лисенок испуганно прижал уши, оскалился. Тураах успокоительно зашептала, протянула руку. Клац! – острые зубы вцепились в рукав. Тураах ойкнула, свободной рукой прижала челюсть зверька, не давая ему снова куснуть. Лисенок забил лапами, завертел пушистых хвостом – откуда только силы взялись у лесного проныры?
– Держи крепче! – Табата навалился на зверька, стараясь нащупать тугую петлю из конского волоса.
Ощутив холодное лезвие, лисенок задрожал. Табата с трудом просунул нож под петлю и перерезал ее.
– Отпускай, – шепнул он, поднимаясь. Тураах высвободила рукав из пасти перепуганного зверька, робко провела рукой по огненной шерсти и отступила в сторону.
Почуяв свободу, лисенок кинулся в заросли. Обернулся – нет ли погони – и, взмахнув хвостом, исчез в лесу.
Дети улыбнулись друг другу.
– Так откуда у тебя стрела? – весело спросила Тураах, глядя на подбирающего свои сокровища Табату.
– А-а-а, заметила-таки!
– Еще бы! – она задорно усмехнулась, провела пальцем по коричневому оперению.
– Это детский лук Бэргэна, – в словах Табаты звучала гордость. – Айда на поляну, к нашим: будем играть в тэлэрик5!
– Сначала домой, нужно исполнить обещание, – рассудительно ответила Тураах. Табата непонимающе вскинул брови. – Обмен же! Найду воротник и принесу сюда.
Табата кивнул и заливисто рассмеялся:
– А ведь рыжий подлец нас провел: разжалобил и улизнул!
Вторя ему, прыснула Тураах. Тайга откликнулась одобрительным шорохом: лукавый Байанай был доволен.
Тураах вбежала в юрту и замерла у порога. Дом пустовал. В камельке тлели древесные угли. Тураах подкинула небольшое полешко в беззубую пасть очага – пусть полакомится старичок. Мельком глянула на орон6 с охотничьими принадлежностями. Улыбнулась большим снегоступам, висящим на стене: они пахли морозом, скрипучим снегом и приключениями, а еще – папой, и поэтому нравились Тураах больше всего. Ее отец, Таас, до первых заморозков был на дальних выпасах и дома появлялся наездами. Тураах очень не хватало его ухающего смеха и крепких объятий.
