Я потянулась, открыла глаза и улыбнулась. Наступал прекрасный и значимый для меня день. Он был и вправду прекрасным, солнце, уже заглянувшее в окно, улыбалось в ответ. Сев на постели, я рассмеялась и повалилась назад, раскинув руки. Восхитительно! Всё-всё-всё сегодня восхитительно!!! И теплое солнечное утро, и шелест листьев за окном, и птичья трель, и даже шепот горничных за дверью опочивальни, ожидавших моего пробуждения. И пусть они уже услышали мой смех, но пока не войдут, потому что я не призвала их.
Перевернувшись на живот, я зарылась лицом в подушку и зажмурилась что есть сил. Боги! Я ведь сегодня стала взрослой! И сегодня всё будет так, как я захочу, что бы ни случилось, это мой день. И я, опять перевернувшись на спину, рассмеялась, глядя в белый потолок с позолоченным орнаментом. Только так и не иначе, потому что я загадала свое самое главное желание, и оно непременно сбудется.
– Где моя дочь? – услышала я голос матушки. – Еще спит?! – Ах, сколько недовольства было в ее восклицании, и я улыбнулась, уже предвещая в мыслях следующую фразу: – Несносное дитя! Как можно отлеживать бока в такой важный для всех нас день?! – Всё это она говорила, стремительно приближаясь к дверям опочивальни, и окончание было произнесено уже неподалеку от моей кровати. – Вставайте, дитя мое, немедленно пробудите свою совесть и вставайте с ней вместе, ибо без совести вы и дальше будете сводить меня с ума. Шанриз!
Но, встретившись с моим взглядом и улыбкой, матушка снизила накал негодования и улыбнулась в ответ:
– Сколько вы еще будете терзать свою несчастную мать? – укоризненно вопросила она.
– Разве же вы несчастны, матушка? – спросила я в ответ. – Думаю, батюшка был бы сильно огорчен, узнав об этом.
Родительница всплеснула руками, а после, прижав одну ладонь тыльной стороной ко лбу, а второй накрыв грудь, произнесла:
– Вы совсем не жалеете своей матери, Шанни?
– Матушка, – я укоризненно покачала головой. – Я люблю вас.
– Тогда немедленно вставайте и прекратите дерзить! – воскликнула она и добавила: – Я сама не своя. Будто это меня сегодня представляют свету. Ах, – родительница опять прижала ко лбу тыльную сторону ладони и направилась к дверям. – Голова кругом. Еще столько предстоит сделать, а гости прибудут уже так скоро! Я жду вас, дитя мое, – закончила причитания матушка. – Не смейте заставлять меня нервничать!
И она ушла, но на опустевшее место тут же пришли горничные.
– Доброе утро, госпожа баронесса, – они дружно присели, приветствуя меня.
– Доброе утро, – ответила я.
Из своих комнат я выходила в легком домашнем платье и с косой, уложенной вокруг головы – наряжаться было еще рано. Это матушка безумствует, а я точно знаю, что гости появятся еще нескоро и времени у меня предостаточно. И то, что батюшка сейчас сидит в столовой, спрятавшись за газетой от деятельной супруги, я тоже знала. И когда появилась на завтрак, господин барон не обманул моих ожиданий.
Отец сидел на своем месте, ожидая, когда его семейство соберется к столу, и читал утреннюю газету. В столовой находилась и наша дальняя родственница, взятая моими родителями на воспитание после того, как осталась сиротой. Она подняла на меня взгляд и укоризненно покачала головой. Амберли всегда была умницей и занудой, но я всё равно любила ее, как родную сестру. Разница в возрасте у нас была небольшой, чуть больше полугода, но юная баронесса Мадести-Доло оказалась гораздо серьезней и послушней меня. Хотя и у меня в голове не бродил ветер, потому что мне всегда было известно, чего я хочу и как этого достичь. И сегодня я тоже это знала.
– Доброе утро, батюшка, – поклонилась я отцу. – Доброе утро, сестрица. Как вам почивалось? В добром ли здравии встретили новый день?
Барон сдвинул в сторону газету и улыбнулся мне:
– Здравствуй, дитя, – произнес он, и я, приблизившись, подставила лоб для поцелуя. Батюшка, соблюдя обязательный утренний ритуал, потрепал меня еще и по щеке. – С днем рождения тебя, малышка. Хотя какая ты малышка, когда сегодня наступила твоя пора зрелости? – Родитель коротко вздохнул. – И всё равно еще дитя.
Похоже, у батюшки приключилась меланхолия, потому что он не называл меня малышкой лет с пяти, да и на «ты» не обращался столько же.
– Я всегда буду вашим дитя, мой дорогой отец, – улыбнулась я. – Даже когда рожу вам внуков.
– О, – барон отмахнулся. – Изыди, ужасное видение. Я еще слишком молод, чтобы зваться дедом, – после хмыкнул и указал взглядом на мое место. – Ступайте, Шанриз, скоро ваша матушка ворвется в наше мирное уединение, и лучше нам встретить ее на положенных местах, иначе буря разразится с ужасающей силой.
– Этот смерч нам не унять, – улыбнулась я и отошла к своему стулу, который уже успел отодвинуть лакей. Я кивнула ему и посмотрела на Амбер. – Ты грустишь?
– Немного, – ответила она с улыбкой. – На сегодня я лишаюсь своей подруги.
– Всего лишь половина дня.
– Но, – глаза Амбер озорно блеснули, – мне не придется думать о том, что скажет общество, и потому я буду наслаждаться всем, что приготовит наш замечательный повар. И съем две… нет, четыре вазочки с чудесными замороженными сливками и обязательно штук пять пирожных.
– Какая ты гадкая, – в фальшивой обиде насупилась я. – Твой вечер будет вкусней моего. Скажу, чтобы тебе дали всего одно пирожное и две вазочки со сливками.
– Экая ты вредина, – ответила сестрица и, бросив на барона вороватый взгляд, показала мне язык. Я показала ей в ответ.
– Девицы на выданье, – хмыкнул батюшка, не позволив увериться, что наш спор и детская шалость остались незамеченными.
А потом открылась дверь, и в столовую вошла матушка. Она оглядела нас, прошла к своему месту на другом конце стола и, присев на отодвинутый стул, произнесла:
– Мой дорогой супруг, мы все в сборе. Не пора ли отложить газету и позаботиться о вашей семье?
Батюшка сложил газету, отдал ее шагнувшему к нему лакею и провозгласил:
– Приступим к завтраку. Пусть славятся боги.
– Слава богам, – ответили мы нестройным хором, и утренняя трапеза началась.
А после завтрака день закрутился колесом, запущенным легкой рукой матушки. Впрочем, вертелась в нем она сама, мы же: отец, Амберли и я – ускользнули от ее бдительного ока, как только баронесса Тенерис-Доло отправилась проверить готовность бальной залы. Господин барон, вернув себе свою газету, объявил, что ему необходимо проверить корреспонденцию, и растворился среди многочисленных комнат нашего особняка. А мы с Амбер просто сбежали в парк.
– Даже страшно представить, что сегодня сюда соберется весь свет, – произнесла сестрица. – И мне так жаль, что я буду смотреть на твой праздник со стороны, – она улыбнулась и взяла меня за руку. – Ты так давно ждала этот день, и мне бы хотелось быть с тобой рядом.
