Новелла «Соловка» не является художественной. Это исторический рассказ, основанный на воспоминаниях людей переживших Холокост. И герой произведения имеет своего прототипа. Точнее – прототипов. В образе персонажа объединено три человека и сюжеты новеллы это изложение их свидетельств. Поэтому я не старался особо соблюдать стиль. Единственное что является аллегорией это самое начало и самая концовка.
С уважением,
Меир Ландау
Не считай свой путь последним никогда,
Вспыхнет в небе и победная звезда,
Грянет долгожданный час и дрогнет враг,
Мы придем сюда, чеканя твердо шаг…
Герш Глик
(перевод с идиш
А. БАРТГЕЙЛ)
…Германия; Мюнхен; 1959 год…
Среднего роста, лысоватый, человек в шляпе, держа в одной руке кейс, а на другую повесив серый плащ, вышел из адвокатской конторы и направился в маленькое кафе, в котором постоянно обедал со своими охранниками. Он любил тут обедать. В этом кафе было всегда спокойно и блюда подавались исключительно свежими, только что приготовленными. Я пошёл вслед за ними и заняв столик рядом, заказал себе кофе. Сидел привычно, даже не прислушиваясь к их разговору. Меня даже не интересовало о чём разговаривают мои соседи. Я тут тоже уже стал завсегдатаем, и этот лысоватый человек в шляпе ко мне даже привык. Хотя мы с ним не здоровались.
Человек что-то рассказывал охранникам, шутил с ними, вроде бы, даже, советовался.
От скуки я закурил. Мне уже стало тошно в десятый раз выслушивать одни и те же шутки, которые травили охранники и этот в шляпе. Пришлось допить кофе и выйти на улицу…
Это был Поппель. Адвокат. И искал я этого Поппеля уже давно. Я бы добавил, что очень давно… Я проехал по его следам всю Югославию, США, вполне обжился во Франции и совсем не ожидал встретить его тут, в Западной Германии… Мне он был очень важен. Как персона. Меня даже не интересовали его адвокатские способности…
Встав недалеко от кафе я увидел, как Поппель вышел из него, к моему удивлению отпустил охрану и направился улицей прямо в мою сторону.
«Вот так, – подумал я себе, – а вот заводить случайные знакомства меня не учили. Хотя, а почему случайные? И почему знакомства?» Подобное действительно не входило в мои планы. Но, Поппель, спокойно, совсем не обращая на меня внимания, грузно протопал мимо.
Я уже прикинулся было посредственным немецким интеллигентом, читающим местную газету, но это было совершенно лишним. Едва Поппель удалился метров на десять, я снова последовал за ним.
Так мы шли друг за другом, пока не оказались около его дома.
Тут Поппель, буквально внезапно, свернул на другую сторону улицы и исчез в дверях магазина, прямо напротив своего подъезда, а я спокойно открыл двери этого самого подъезда и зашёл в дом…
Этаж за этажом и я остановился у самых дверей квартиры, где этот адвокат жил.
Я ждал. Ждал минут пятнадцать, пока Поппель надумал войти в подъезд. Я слышал как у него в квартире разрывался телефон. Мимо, на улицу, пробежал какой-то мальчик с собакой, а Поппеля не было. Минуты уже казались долгими часами, но, наконец, двери подъезда скрипнули и тяжёлые шаги раздались коридором. Это был он. Поппель. Он почти поравнялся со мной, когда я преградил ему путь…
– Пан Бандера? – спросил я решительно.
– Что? – испугался он.
– Это тебе за погром во Львове, нацистская свинья, – выхватил я «Парабеллум» и выстрелил ему в лицо в упор…
По лестнице покатились купленные только что им помидоры. Бандера упал. Пол залился кровью. На душе стало радостно от понимания того, что Бандера понял чья пуля его достала…
Я спрятал «Парабеллум» и спокойно вышел на улицу, растворившись среди горожан. Прохожие спешили куда-то… И, как всегда, ничего не замечали. «На войне как на войне…». Я тоже спешил. В сквер неподалёку, где меня ожидал беглый агент КГБ Богдан Сташинский, решивший красиво сбежать от своих, а поэтому согласившийся взять этот «аттентат» на себя…
МИШКА
Мне снился сон… Я был на разведке. Где-то далеко, в степи, среди густой жёлтой травы, в какой-то дикой балке…
Я маленький, и поэтому на разведку послали меня. И я ползу тихо, осторожно, чтобы не шелохнулась ни одна веточка, к большому и страшному кусту калины. Но чем ближе я подползал, тем больше он был увешан красными ягодами, тяжёлыми, такими каких не бывает в природе. И между ними я видел ранее невиданные синие цветы, с шестью лепестками… Их было много, а ягод ещё больше.
И вот я заполз прямо в этот куст и услышал над своей головой чудесное пение соловушки. Я таял в этой песне и уносился куда-то вдаль, вверх, во все стороны, прямо к небесам и поднимался к звёздам. А вокруг была эта чудесная песня…
Вдруг я услышал голос:
– Теперь скоро… – говорил незнакомый голос.
– Да, совсем скоро, – ответил ему второй, так же не знакомый мне.
Вдруг пение соловки прекратилось, я поднял голову и увидел, что она плачет кровавыми слезинками, держит что-то в клювике, а перед ней, в гнёздышке, лежат убитые птенцы…
Я вскипел, вскочил, закричал и бросился на врагов… Я никогда не любил тех кто обижает слабых…
Но тут я проснулся. Меня разбудила мама…
– Вставай Миша, нам долго ехать, можем на поезд опоздать, если будешь долго спать.
Был ясный майский день. Первое Мая. Такой большой праздник. Всё веселилось, все были радостные, а мы спешили на поезд.
Поезд нас повёз, в начале в Киев, а потом во Львов, куда только что перевели по службе моего папу… А сейчас мы уезжали к нему…
…Западная Украина; Галичина; 20 июня 1941 года…
Давайте познакомимся. Я Мишка. Так меня называли тогда друзья. Дома меня звали Миша, Мойше, а прадедушка, которого я очень люблю, звал меня Михаэль… Странно конечно, потому что когда я один раз увидел свою метрику, то ни Миши, ни Михаэля я не нашёл. Моисей… Но какая разница? Я люблю своё имя и поэтому не считаю нужным всем о нём рассказывать.…
Почему он тогда показался мне таким особенным, я не могу понять до сих пор. Может потому, что в нашем доме он появился как-то неожиданно? Даже не в нашем, а в доме, где мой папа квартировался, а мы с мамой приехали к нему на лето. Точнее, не на всё лето, а пока что, пока папа не разберётся с постоянной квартирой для нас с мамой. Обещались какие-то пару недель, но вот уже и июнь подходил к концу, а мы всё так и продолжали жить в квартире гарнизона. Но что нужно было лихому будущему шестикласснику одной из школ Мариуполя, морских ворот Донбасса и Звезды пролетариев-металлургов? Уехал подальше от копоти и дыма, сюда, где и лес, и речка, и не так жарко как у нас. В общем – гуляй-воля…
Вообще-то родился и вырос я не в Мариуполе, а в Шепетовке, где папа служил на пограничной заставе, комиссаром. На той самой заставе, военврачом, была и моя мама, пока не родился я. А после того как родился я она почему-то сидела дома и больше шила.
