Глава 1
Редкие порывы ветра с побережья, несшие с собой отчетливый солоноватый аромат, в грациозном танце через разбитые окна проникали в кабинет, словно чтобы только одарить спящего доктора своими нежными прикосновениями, с необычайным трепетом тормоша его седые волосы и подол мятого белого халата, оттенок которого сейчас, по истечении трех суток непрерывной работы, напоминал скорее полотно серых полутонов. Утомленному мужчине сквозь блаженный сон казалось, что до него доносился визг беспечных чаек и мелодия шелестящих листьев, казалось, что в это мгновенье он находился на песчаном пляже, а перед его одинокой фигурой в белом халате стелилось во всем своем молчаливом великолепии бескрайнее синее море. Доктор все вглядывался вдаль в попытке отыскать тонкую полоску горизонта, отделяющую чистое небо и стерильный глянец тихих волн.
– Жаль, что мне этого уже никогда не увидеть, – с горечью сорвалось с уст проснувшегося в громоздком кресле доктора, должно быть, завывшие у подножья сирены противовоздушной обороны города оборвали его блаженный сон, хотя он за прошедшие три дня с начала вторжения уже успел привыкнуть к их монотонному звучанию.
К собственному удивлению, герой, оставаясь неподвижным, запечатлел на противоположном конце длинного стола перед собой оставленную неизвестным доброжелателем корзину с мандаринами, что своими гротескными красками разбавляли полутьму пустого кабинета. Седовласый доктор догадывался, что спелые фрукты совсем недавно были собраны в саду на переднем дворе дворца «Сант-Гофф», от которого произошло название всего научно-исследовательского института.
– Как это мило, словно бы этот жест исключает риск получить пулю в затылок, – с легкой усмешкой обреченного произнес мужчина и, выпрямившись в полный рост, неторопливо прошагал по лакированному паркету, золотящемуся чистым янтарем в лучах вечернего солнца, осколки битого стекла под шелковым полотном изорванных тюлей устало серебрились следом. Никто уже не утруждался в их сборе, поскольку сотрудники понимали, что дни института были уже сочтены: авангард османских сил вскоре будет в городе, а тщеславный Султан Мехмед IX не упустит возможности занять «Сант-Гофф», опередив союзников из Петербурга и Лондона.
Герой в мятом халате поднял плетеную корзину с цитрусовыми и обнаружил под ней брикетированный шоколад с пропечатанной датой изготовления от восьмого месяца 1980 года.
– Запечатана почти вчера, – заметил вслух внимательный мужчина, по одной лишь дате на однотонной обертке прекрасно осознавая, что его коллеги с позволения коменданта комплекса уже вскрыли склад с продовольствием.
Седовласый доктор с видом выдающейся незаинтересованности возвратил корзину на поверхность стола и покинул кабинет, выйдя в просторное танцевальное фойе, роскошные интерьеры которого помнили лоск и веселье пышных балов, а теперь были заставлены громоздкими компьютерами и антеннами, используясь в качестве узла связи.
– Ты не знаешь, кто оставил корзину с мандаринами? – спросил у единственного человека во всем зале герой, обратившись к безликому солдату в черной шинели и противогазе под каской с эмблемой вооруженных сил Австро-Венгерской империи.
– Кончено, господин Сарджерт, однако этот человек пожелал остаться для вас инкогнито, но по вашему приказу я назову имя, – ломаным голосом заверил начальника института солдат, одной рукой приставив к сапогам винтовку.
Доктор в мятом халате догадывался, что недоверчивый комендант Лем приставил к его новому кабинету охрану, чтобы подчеркнуть свою безграничную ввиду получения чрезвычайных полномочий после начала вторжения власть на территории комплекса, хотя эта мера была излишней, ведь сотрудники уже едва ли могли выйти за его пределы без пули в затылке.
– Не стоит: пусть для меня доброжелатель окажется неизвестным, – сказал Сарджерт и, перешагнув через протянутые поверх дорого паркета толстые провода, оставил танцевальное фойе, где после повсеместного отключения связи в прифронтовом регионе было необычайно тихо, лишь редкие переговорные сеансы со столичным руководством прерывали воцарившееся здесь молчание. В остальное время помещение наполнял шепот изорванных осколками штор, чистый бархат которых грациозно извивался в робких прикосновениях ветра и в льющемся через высокие окна свету, словно бы смущаясь, наливался алым.
В скором времени герой в пыльном халате неторопливо и даже несколько высокомерно спустился по ступеням парадной лестницы запустевшего дворца, что в первые минуты вторжения, когда полутьму августовского неба над Цуркавицей развезли сотни огней, уцелел лишь по какому-то нелепому недоразумению. Бетонной громаде административного корпуса, выстроенного в форме правильного пятиугольника в полусотне метров от дворца, повезло многим меньше: серия ракетных ударов в один миг обратила строение в черные руины, унеся с собой кровавую добычу – жизни почти половины всех сотрудников, которым не повезло оказаться на совещании в момент удара. Одна из крылатых ракет угодила точно в крышу конференц-зала, небрежно разбросав во все стороны многочисленные стальные шарики размером с монету, каждый из них еще хотя бы единожды врезался в мощные стены, прежде чем, несколько раз сменив траекторию, сдетонировать. Помещение превратилось в окровавленное решето, на месте которого остались лишь чернеющие обелиски покрывшихся копотью тяжелых мраморных колонн, вырвавшихся откуда-то из леденящей глубины братской могилы.
Сарджерт застал роковой вечер на рабочем месте и по счастливой случайности не попал в число жертв. Тогда он, намереваясь выкурить очередную сигарету, привычно вышел на террасу пятого центра экспериментальной неврологии, откуда в следующую минуту собственными глазами запечатлел завороженно необычайно яркие всполохи пламени высоко в августовском небе: должно быть, противоракетной обороне города все-таки удалось перехватить первый залп со стороны Эгейского моря. Серия взрывов вдоль омываемого безмятежным Адриатическим морем побережья становилась все ближе, а потом дождь стальных кинжалов обрушился на Цуркваицу и на объекты института «Сант-Гофф».
– Пройдет совсем немного времени, прежде чем все здесь превратиться в пылающий ад уже независимо ни отчего, а для позорного бегства нет никакой возможности, – размышлял доктор, отыскав в собственных словах полутень мужества, ведь порой продолжать врать самому себе, было многим проще, чем признать очевидное.
Фигура Сарджерта в грязном халате миновала пустые коридоры первого этажа, заставленные пронумерованными ящиками с секретными документами, которые удалось вынести из руин архива солдатам майора Лема для последующей ликвидации, словно бы наилучшим образом для этой цели подходило хранение в апартаментах дворца «Сант-Гофф», чье великолепие оставалось неоспоримым даже в его настоящей роли. При каждой новой партии в симфонии сирен герой ожидал повторного удара крылатыми ракетами прямо по крышам центральных залов дворца, однако авиацию противника интересовали другие цели. Адские тонны смертоносного железа уже втоптали в грязь военную инфраструктуру, разрушили мосты и туннели, навсегда отрезав изначально обреченных жителей от внешнего мира, а теперь методично ровняли с землей грузовой порт.
