Рафаэль Гругман - Советский квадрат: Сталин–Хрущев–Берия–Горбачев

Правда – это не то, что было или чего не было в одну ночь из ночей. Правда есть то, что останется в людской памяти навсегда.

Зеев Жаботинский. «Самсон Назорей»

Более полувека прошло после смерти Сталина, но по-прежнему обстоятельства его кончины окружены ореолом таинственности.

Из-за закрытости архивов (из десяти томов истории болезни Сталина доступен только один) вначале осторожно, затем всё уверенней историки заговорили о заговоре, связывая его с «делом врачей» и планировавшейся депортацией евреев в Сибирь. Но так ли это? Что произошло на сталинской даче в ночь на 1 марта 1953 года? Был ли совершён дворцовый переворот, привычный для российской истории и осуществлённый высокопоставленными членами сталинского Политбюро, или правдива официально опубликованная версия естественной смерти?

Иосиф Сталин, Генеральный секретарь ЦК РКП(б) (1922–1925), Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) (1925–1934), Секретарь ЦК ВКП(б) (1934–1952), Секретарь ЦК КПСС (1952–1953), 1-й Председатель Совета Министров СССР, 19 марта 1946 – 5 марта 1953.

С Владимиром Львовичем Глебовым, сыном бывшего члена Политбюро Льва Борисовича Каменева, я близко знаком не был. Он родился в 1929 году за семь лет до трагической смерти отца; вместе с матерью, второй женой Каменева, сослан был в Бийск; в 1937 году, после её расстрела, попал в детдом и в дальнейшем всю жизнь носил её фамилию.

Кто знает, какой была бы история СССР, если бы в 1922 году Каменев не предложил назначить Сталина Генеральным секретарём ЦК РКП(б)? Через три года Каменев стал одним из лидеров антисталинской оппозиции. В 1936 году его расстреляли. Такая же участь постигла всех членов его семьи. Глебова спасло то, что на момент расстрела отца ему было семь лет.

Когда он подрос и был репрессирован, ему тем не менее опять повезло. По недосмотру он избежал печальной судьбы, выпавшей двум его сводным братьям от первого брака Каменева, оказавшимся родными племянниками главного врага Сталина – Льва Троцкого. Угораздило же их иметь такое родство!

Для первой волны расстрелов Володя Глебов был слишком юн. Когда в 1949 году вновь начались репрессии (папочка-оппозиционер подкачал дважды – оказался ещё и евреем), он, в отличие от многих будущих жертв диктатора, уже находился в Сибири. Можно сказать, что опять ему повезло. Вскоре после смерти Сталина началась волна реабилитаций, и Владимир Глебов получил шанс вернуться к полноценной жизни.

Когда в 1966 году я стал студентом НЭТИ[1], кандидат философских наук Глебов совмещал преподавание на кафедре философии с обязанностями редактора газеты «Энергия». Вскоре он оставил редакторскую должность, полностью переключившись на написание докторской диссертации.

Несмотря на то что в момент нашей встречи ему не было ещё сорока, он казался мне стариком – интеллигентная коротко стриженая бородка клинышком (а-ля дедушка Калинин) придавала ему строгий и загадочный вид. Плюс пенсне, к которому позже добавилась трость. Нехитрые атрибуты, которыми он себя оградил, отпугивали меня, и единственное, на что я решался, – робко здороваться с ним при встрече.

От одного из своих старших товарищей, вхожего в редакцию и лучше знавшего Владимира Львовича, я впервые услышал историю смерти Сталина. К рассказу Глебова, переданному через третье лицо, я отнёсся с недоверием – сомневался и в том, что он был сыном опального Каменева[2].

Биография Глебова прояснилась позже, в эпоху Горбачёвской гласности. В середине восьмидесятых в газете «Социалистическая индустрия» было опубликовано интервью с доктором философских наук Глебовым, в котором он рассказал, как после расстрела отца оказался с матерью, Татьяной Ивановной, в сибирской ссылке. В интервью он поведал о своей жизни. О смерти Сталина упомянуто не было. Глебов хранил молчание.

К тому времени о смерти Сталина накопилось множество публикаций.

Западные издательства охотно публиковали любую информацию о Сталине. С большим интересом были встречены мемуары Авералла Гарримана и Голды Меир. Сенсацией стали воспоминания Светланы Аллилуевой «Двадцать писем к другу», опубликованные в 1967 году в Нью-Йорке. Через год в Нью-Йорке была издана другая книга Светланы – «Только один год», повествующая, в частности, о причастности Сталина к убийству Михоэлса. Отголоски западных публикаций нелегально просачивались в СССР, подогревая интерес к загадочной смерти Сталина.

Высказались очевидцы – Хрущёв (его мемуары были опубликованы в США в 1970 году), Анатолий Рыбин, офицер охраны. Из вторых рук делились воспоминаниями Рой Медведев, сыновья соратников умершего вождя – свидетельский круг, по мере отдаления от реальных событий, стремительно увеличивался. Каждый рассказчик добавлял к интригующим событиям свою лепту.

Версия смерти Сталина, рассказанная Глебовым в шестидесятые годы, перекликалась с уже опубликованными. Что-то совпадало, что-то нет…

Появилась книга-расследование Абдурахмана Авторханова – «Загадка смерти Сталина: заговор Берия». В девяностых годах были изданы воспоминания первого посла России в Израиле Александра Бовина, «Пять лет среди евреев и мидовцев», дополнившие описание советско-израильских отношений в период становления государства Израиль. Переизданы были мемуары Анастаса Микояна, заново отредактированные его сыном, доктором исторических наук Серго Микояном…