Время клонилось к закату. На западе, над горящим небесным пурпуром, висели фиолетово-сиреневые облака, разношёрстными пластами растягивающиеся от середины кроваво-алого сгустка. От тех пластов, окрашенных смешанными красками: красным, золотым, зелёным, оранжевым – к центру небосклона в сизых, бело-пушистых тонах лёгкой вуалью укладывались перисто-кучевые облака, гонимые воздушными потоками от запада к северу. Оранжевые, кроваво-белые перины над западным горизонтом нависали огромными огнями, ярко горящими, курящимися сизым дымком. На небосклоне они гигантскими слоями, клубами надвигались друг на друга в плазме угасающего дня.
Солнце висело над Джуфудагом, краем касаясь его ледяной шляпы, за пики которой заползали огромные караваны разноцветных облаков. Все шапки холмов, тянущихся над горизонтом с юга на север, утопали в пламени заката, догорающего на западе. Горизонт, исчезающий в вечернем мареве, засыпал в огнях угасающего дня. От такого обилия красок, играющих на закате уходящего на покой дня, у Шерхана перехватывало дыхание.
К наступлению сумерек в ущельях, разломах гор бело-пушистый туман стал густеть, приобретая черты расплавленного свинца. Над хребтом со свистом задышал прохладный ветер. Он, усиливаясь, перемешивался с тёплым туманом, настоянным парами влаги. Тяжелея, превращался в вязкую свинцовую массу, неся в себе меркнущему дню ещё угрозу надвигающейся бури. Расплавленное свинцово-плазменное месиво, вбирая в себе краски вечерней зари, грузно поднимаясь, облепляло вершины гор, хребты холмов. Настоянный на горячих и холодных парах туман, выползающий из ущелий, перекатываясь с одной высоты на другую, плотоядно тянулся к грозовой буре, жадно облизывал на лету гребни горных вершин, тучнея, наливаясь влагой.
Солнце, перед тем как скрыться за расплавленным свинцово-плазменным месивом, грозно разлёгшимся на самом верху гор, вдвое увеличилось, превращаясь над гребнем в огромный кровавый диск. Светило на мгновение кровавым сгустком, заполненным красным расплавленным золотом, зависло в тумане, а потом исчезло в бездонном чреве заката.
Ветер, усиливаясь, выворачивал из головокружительных расщелин Джуфудага тёплые слои тумана. Поток воздуха прогонял их на вершины, сталкивая со свинцово-плазменными чудищами, несущими весть о надвигающейся грозе. Свинцовые тучи, сгущаясь, объединяя в могучие караваны свои гребнистые головы, свисали с вершин горных хребтов, стремительно спускаясь на альпийские луга, огромными щупальцами заползая в берёзовые рощи, ущелья, рукава реки Рубас…
* * *
К наступлению сумерек под козырьком горного хребта, напротив волчьего логова, Шерхан удобно улёгся в засаде на плотном настиле из травы, папоротника, пахнущего дурманом. Сумерки, начиная с запада, своим тёмным полотном плотно окутывали горные вершины, хребты, рощицы.
Неожиданно из осиновой рощи Уршарик до Шерхана донеслось одинокое волчье завывание: «Оооууу! Ааа-ууу… Ааа-ууу…» Волк сначала завыл неуверенно, простуженно, словно задыхаясь, срываясь с привычного тембра в кашель. Его голос ломался, не налаживался в нужное звучание и тон. Иногда вой, заглушаемый встречным ветром, до ушей Шерхана доносился как из подземелья. Но, приспосабливаясь к скорости движения ветра, со временем стал приобретать должный характер, уверенность. Неожиданно, словно он чем-то маслянистым прополоскал горло, голос волка зазвучал так громко, мелодично, с дикой хрипотцой, натиском, что Шерхан окаменел. В этом случае даже неопытный человек, оказавшийся на месте Шерхана, безошибочно определил бы, что эту песню затеял доминантный волк – главарь волчьей стаи. Шерхан затаил дыхание под воздействием этого гипнотического завывания. На мгновение почудилось, что вместе с ним перед натиском волчьего воя заворожённо застыли и горные вершины. Волк выл непрерывающимся голосом, словно какие-то внешние силы мехами в лёгкие закачивали воздух. Казалось, этому не будет конца. Видимо, доминантный волк рассчитывал на то, что доминантная волчица его услышит и сразу поддержит ответным завыванием.
Бике, доминантная волчица, как королева волчьей стаи, обязана была отозваться, подать голос своему королю. Но она почему-то не отвечала, будто не хотела показать место своего нахождения. Это молчание говорило о том, возможно, король и королева волчьей стаи находятся в ссоре. Королева не прощает обиды королю и не желает с ним мириться.
Неожиданно в глубине рощи, нарушая иерархическую соподчинённость, один из волчат в ответ королю пискляво завыл, не удерживая тональность голоса. Но кто-то из братьев, стоящих выше него на иерархической лестнице, укусив, быстро заставил его умолкнуть. Волчонок больно завизжал, оглашая лес трусливыми жалобами.
